Его нельзя любить

Ника переводит взгляд с меня к морю. Пару секунд сидит обездвижено, а потом снимает сарафан, вытягиваясь во весь рост.

– Я хочу искупаться.

Ее печальный, но полный решимости взгляд действует на меня внушением. И кто из нас теперь Глупость?

– Ладно, – соглашаюсь и стаскиваю с себя шорты.

Она дрожит. Боится или тупо замерзла здесь сидеть? Хотя какая мне разница? Абсолютно никакой.

Я слышал, как орали эти курицы вчера вечером. Когда они приехали из ресторана, я сидел во дворе, они меня даже не заметили. Суть их конфликта была на поверхности. Честно говоря, я был уверен, что если кто и подгадит Глупости к выпускному, то это буду я. Ошибочка вышла.

После ночи в баре я проспал почти до самого вечера, ехать куда‑либо уже не было никакого желания. Даже мысль об испорченном празднике не перевешивала желания просто сидеть и не шевелиться.

Ника останавливается рядом со мной, практически плечом к плечу.

– Как ты узнал, что я здесь? – смотрит в глаза.

– Методом дедукции.

– Ладно, – кивает, – но за…

– Много вопросов. Мы идем? – делаю шаг в сторону воды.

– Да.

Глупость аккуратно ступает по камням и замирает у кромки воды. Волны едва доползают до ее пальцев, когда это происходит, Ника ежится.

Водичка самое то. Сразу захожу по пояс, а потом ныряю. Терпеть не могу шампанское, потому что от него болит башка, но какого‑то черта все равно пью. Вчера не было исключением. Я пошел прогуляться по набережной, забрел в первый попавшийся бар, где встретил ту самую Мальвину, с которой проснулся.

Проплываю пару метров под водой и, вынырнув, смотрю на берег.

Ника продвинулась на несколько шагов. Ей по колено.

– И? – ору на весь пляж.

– Холодно.

– Глупость, забей…

– Я не глупость! И вообще… Передумала!

Она резко разворачивается и семенит на сушу.

– Упрямая утка, – брызгаюсь в нее водой, когда вылезаю на берег.

– Сам ты… Утка.

Мы какое‑то время смотрим друг на друга молча. В моей голове абсолютный штиль. Меня вообще с утра на разговоры мало тянет. А еще в башке настойчиво долбит вопрос: какого хрена здесь происходит?

То, почему я не против свалить с ней отсюда, понятно. Это место меня раздражает. Если я увезу Нику, то насолю Ладе и подгажу отцу. Они будут дергаться всю его командировку.

Но какой прикол просто везде ее за собой таскать? Она же унылая субстанция. Иногда проблескивает огонек, но запала хватает ненадолго. Без рычагов давления и шантажа – гиблое дело.

– В чем твой план? – Ника надевает кофту на дрожащее тело, снова усаживаясь на камни, только теперь стелет себе под задницу сарафан.

– Ты хочешь их проучить. А я просто люблю бесить людей. У нас общие цели.

– Допустим. Зачем ты меня поцеловал? – она спрашивает, а сама опускает взгляд.

– Понравилось?

– Это было… Будто ко мне в рот залез червяк. Мерзко, – часто кивает. – Никогда так больше не делай.

Я откровенно ржу. Мое самолюбие не задеть такими тупыми сравнениями.

– Поверь, я чувствовал то же самое, Глупость. И повторять уж точно больше не собирался.

– Прекрати меня так называть.

Вытягиваю ладони перед собой, мол, понял, последний раз.

Ника в это время достает свой телефон. Включает.

– Как много сообщений и пропущенных, – бормочет себе под нос, а потом подносит телефон к уху. – Привет, мам, со мной все хорошо. Я уехала. Это не важно. Вернусь через месяц. Пока.

Я слышу, как Ладка что‑то причитает в трубку, но Ника отключается.

– И чего ты расселся, Гирш? Поехали. Или ты передумал? – она приподнимает бровь.

Отряхиваю ладони. Смотрю на нее. Оцениваю заново. Если эта решимость не временный глюк в системе ее программного обеспечения, то я уверен – нам будет весело.

– Не боишься? – разворачиваюсь к ней корпусом.

Ника прищуривается. Разглядывает меня как какую‑то зверушку. Терпеть не могу, когда так делают.

– Тебя? – снисходительно улыбается. – Больше нет.

Ее смех подхватывает ветер и разносит по всему пляжу.

Моргаю и резко отвожу взгляд.

– Пошли.

Поднимаюсь первым. Вытаскиваю брелок от машины и, не дожидаясь Малининой, иду к месту, где припарковался.

Ника плетется следом с рюкзаком на плече. Все еще в кофте, наброшенной поверх купальника.

– Ты, может, оденешься? – Падаю за руль и врубаю себе климат.

– Тебя это смущает?

– Нет. Смотри, чтобы позже это не смутило тебя. – Завожу мотор с кнопки.

– Слушай. – Ника накидывает ремень, а потом вытаскивает из телефона симку, выбрасывая ее в окно. – А ты не боишься подхватить какую‑нибудь заразу?

– В смысле?

– Твои беспорядочные половые связи меня пугают, – она комично прикладывает ладонь к груди, на которой какого‑то хера концентрируется все мое внимание. Не на ладони, конечно…

– Я предохраняюсь.

– Защита может подвести… Я бы на месте девушек интересовалась, есть ли у тебя справка от венеролога, – выдает ангельским голоском, с такой искренней улыбкой на лице, что меня начинает подташнивать.

– Ты точно домой вернуться не хочешь?

– Нет, – она продолжает улыбаться.

Положусь на ее сиюминутную решимость. Тогда нужно заехать в банкомат и снять денег. Отец еще пару часов будет не в курсе, что я с Малининой, а когда узнает, сто процентов, заблочит карты. Такое уже бывало.

– У тебя деньги‑то есть?

– Немного, – пожимает плечами.

– И как ты собиралась жить этот месяц?