Фиктивная жена миллиардера
По залу мимо столов он еще шагал неспешно, но едва мы вышли в коридор, потащил за собой, сокращая пространство широкими шагами. Я семенила за ним, спотыкаясь, путаясь в юбке.
Куда он меня вел? Почему не сказал пару ласковых за дверью зала – там никого не было. Он собрался со мной что‑то сделать?
Я в панике заметалась взглядом по коридору – все двери закрыты, нигде никого. Только вазы и статуи молчаливо наблюдали.
Демид открыл дверь в уборную, втолкнул меня туда и заперся на защелку. Здесь было стерильно чисто, все блестело, пахло фиалками. И здесь нас точно никто не увидит…
Он вырвал из моих рук сумочку, достал оттуда смартфон и перевернул ее вверх тормашками над мусорным ведром. Тюбик с горькой мазью вылетел следом за пудрой, влажными салфетками, помадой. Как я теперь сотру мазь с губ? Водой она не смывается!
То, что он не орал, было очень плохо. Или хорошо?
– Нечего выбрасывать мои вещи! – я двинулась к мусорному ведру, но Демид преградил мне путь рукой и всучил сумку со смартфоном.
– Еще один звук – и я за себя не ручаюсь. – Его голос низко рычал, пронизывал меня насквозь опасной вибрацией.
О, надо же, закончились идеи для угроз. Что он мне сделает? Голову в унитаз засунет? Он снял пиджак, положил его на одну из раковин и принялся нарочито медленно закатывать рукава белоснежной рубашки, обнажая мускулистые предплечья с ветками вен.
Зачем? Его ярость искрила в воздухе. Он собрался сделать что‑то очень плохое. Я попятилась, чувствуя, как все внутри покрывается корочкой льда. Бежать мне некуда.
– Стоять! – гаркнул он, и у меня коленки дрогнули, туфли будто приросли к полу. Сердце раненой птицей трепыхалось в груди. Я сжимала задеревеневшими пальцами сумочку, будто она меня спасет. Ничего не спасет.
Закатав рукава до локтей, Демид поймал меня за предплечье, дернул на себя, другой рукой схватил за волосы и нагнул над раковиной. Я на миг зажмурилась до звездочек перед глазами, перепугавшись, что он мне нос о раковину разобьет, но лицо замерло возле крана. Демид открыл воду, намочил ладонь, добавил жидкого мыла и принялся грубо тереть мои губы, размазывая помаду, мазь. Брызги воды летели в глаза, в нос, я отплевывалась, фыркала, пыталась выкрутиться, но только натягивала волосы до боли, которые он цепко держал.
– Я не ошибся, когда впервые тебя увидел. Ты маленькая охеревшая дрянь. Ты должна мне ноги целовать за то, что хоть раз в жизни получила шанс побывать среди уважаемых и солидных людей, одеться в нормальную одежду, а не в дешевые тряпки.
С водой смешались горькие слезы. Они залили глаза, я больше ничего не видела. Губы уже горели и пекли от того, как Демид их со злостью тер пальцами. Я выпустила сумочку, махнула на ощупь рукой, вцепилась со всей дури в карман его брюк и дернула вниз – ткань затрещала.
Несколько отборных матов обрушились на меня камнями. Но зато Демид потащил за волосы вверх, позволяя мне выровняться. Я фыркнула и стряхнула рукой воду с лица.
– Пошел ты…
Он стиснул пальцами мне горло и приблизился вплотную. Кожу обжигало его разъяренное дыхание. Глаза – две черные бездны, в которых ничего кроме мрачной угрозы.
Черные туфли наступили на мой подол, едва Демид двинулся на меня, толкая собой к стене, обитой кафелем с узорами. Теперь затрещала ткань моего драгоценного свадебного платья. О стенку собрался размазать?
Нет, похоже, Демид решил сорвать злость по‑другому.
Он впечатал меня в стену своим сильным телом, вышиб воздух из груди, набросился на мой рот, словно голодный хищный зверь. Губы ныли, горечь попала и мне на язык, я поморщилась, отворачивалась, но он зафиксировал мой подбородок пальцами. Напор Демида был слишком сильным, чтобы ему противостоять. Горечь растаяла за жаром поцелуя. Я горела в его обжигающей ярости. Я хотела сгореть в ней дотла.
Хватит, Лиза, хватит сходить с ума!
Я уперлась руками в его грудь, отталкивая от себя изо всех сил. Бесполезно. Да что же он такой твердокаменный! Я себя чувствовала котенком, который пытается сдвинуть шкаф. Тогда вцепилась в ткань рубашки на плече, скомкала ее и резко потянула в сторону. Треск, сладкий треск. Этот звук пробежал по венам горячим сиропом.
Демид разорвал поцелуй, его взгляд упал на плечо, с которого ошметками свисала ткань. Уголок его губ дрогнул в усмешке.
– Ты же намеренно меня злишь своими выходками, привлекаешь внимание. Уже не терпится, когда тебя оттрахаю?
Его слова словно порыв колючего ветра в лицо. Я стала задыхаться от возмущения. Что он себе возомнил?
– Мне тоже не терпится. – В его глазах сверкнула похоть. – Зачем ждать ночи, когда нам обоим невтерпеж?
Внизу звякнула пряжка ремня, и меня прошило паникой. И окатило горячей волной.
– Нет, нет! – Я вцепилась в его рубашку – разорву на мелкие кусочки! Вгрызусь в его мышцы до крови, пусть только посмеет! – Я не хочу тебя! – выпалила ему в лицо, продолжая попытки оттолкнуть от себя его. Тщетно.
– Я не слепой, Элизабет. – Он поймал мое лицо за подбородок и произнес в самые губы: – Когда ты смотришь на меня, у тебя слюни по подбородку текут. И текут не только слюни.
– У тебя галлюцинации! – прошипела я, чувствуя, что внутри все клокочет от злости.
Держа мое лицо, он снова впился в мои губы, другая его рука шустро справлялась с ремнем и молнией на брюках. Я окончательно разорвала ему рубашку, пыталась поцарапать короткими ногтями его горячие стальные мускулы на груди. Кожу обжигающе покалывало. До одури приятно к нему прикасаться.
Черт бы его побрал! Гребаный мерзавец! Я поймала его губу зубами и прокусила до крови. Демид разъяренно зашипел, оторвался от моих губ и слизнул алую каплю.
– Наши апартаменты с хорошей звукоизоляцией. Ночью ты у меня сорвешь глотку. – Он запустил пальцы в мою растрепанную прическу, сжал волосы у корней и наклонил мою голову набок. Его губы прижались к шее, где судорожно билась жилка, и острое наслаждение растеклось под кожей.
Вот черт… Он раскалил меня до предела. Тело не может врать, я слишком хочу. Колючая щетина царапала влажную кожу, я прикусила до боли губу, топя в горле стоны. Преодолевая сопротивление, запустила пальцы в его короткие волосы на затылке, чтобы оттянуть его голову от себя. Не получилось. Получилось лишь то, что я прижала его еще ближе.
Его свободная рука сражалась с моими длинными юбками, хотела добраться туда, где у меня все пульсировало, ныло, стягивало мучительной истомой. Нельзя сдаваться, нельзя. Нужно оставить себе хоть немного гордости. Я не хочу, чтобы и ее он у меня забрал.
Я впилась ногтями в его запястье, словно разъяренная кошка, мешая его руке добраться до моих промокших трусиков.
– Прекрати… – потребовала я. Почему мой голос предал меня? Он прозвучал так, словно я молила ни в коем случае не останавливаться.
Звонок смартфона был более категоричен, чем я. Придерживая меня у стены, Демид достал из кармана мобильник и рявкнул в трубку:
