Халид. Во власти врага

– Рукой обхвати, – Халид перебирает спутанные кудряшки, поглаживая затылок. – Умница.Похвала, которая мне не нужна, пьянит лучше коньяка и коктейлей. Проходится по коже, словно раскалённым металлом, и оседает в голове.

– Пиздец мокрая.

Мычу, когда сильнее толкается. Нет, я не… Не могу, нельзя. Он – чудовище. Мной ненависть должна руководить, желание отомстить. А не то чувство, когда всё тело пульсирует.

– Вот так, Ада, да.

Халид надавливает, заставляя принять больше. Его ладонь на затылке сильнее сжимает волосы, напрягается. Мужчина толкает меня вперёд, задаёт ритм. Слишком огромный, длинный. И я давлюсь, закашливаясь.

Ресницы слипаются от слёз, а горло першит. Халид реагирует мгновенно – чуть отстраняется и даёт отдышатся. Гладит по голове, словно утешая.

– Дыши носом, Ада.

Мужчина стонет, низко, опасно. Ругается на незнакомом языке и крепче дёргает волосы. Я послушно открываю рот шире, принимая его, чувствуя, как от его стонов и вибрации тела, меня тоже накрывает жаром.

Я сильнее сжимаю бёдра, стараясь унять волнение. Только хуже делаю. Прикосновения Халида между ног чувствуются острее, мужские пальцы сильнее надавливают на клитор.

И я срываюсь. Коротким стоном от переизбытка чувств. Тело дрожит, словно в ознобе, прося большего. Член крепнет во рту и я чувствую злорадное удовольствие, от того что делаю его таким именно я.

– Прогнись, – Халид самообладание теряет. Практически рычит и дышит часто, отдавая приказы. – И ноги разведи. Давай ты же хочешь.

Не хочу. Не могу хотеть.

Но послушно выполняю, задыхаясь от того, как его пальцы проникают в меня. Двигаются в такт мне, словно награждая на старания. Мне жарко, душно. Голова кружится, всё плывёт.

– Горячая. Давай, сильнее.

Не представляю, как у него силы говорить остаются. Как может связно предложения выстраивать, когда у меня сплошная вязь в голове. Тягучая, всё собой заполняющая.

Обвожу языком головку, слизывая капли возбуждения и обхватываю губами. Исследую его член, подстраиваюсь под ритм руки.

Халид толкается вперёд, но теперь легче. Направляет в нужном ритме, боль не причиняя.

– Да, вот так, Ада.

Настоящее имя с его уст кажется проклятьем. Жестким, тягучим, обжигающим. Меня скручивает и обволакивает желанием, внутри натягивается всё. Будто тонкая нить вот‑вот лопнет, и я в пропасть рухну.

– Уже на пределе, да?

Гладит пальцами мое лицо и шею. Совсем невесомо, легко. Накручивает пряди, тянет. Заставляет взгляд поднять, сталкиваясь с тьмой в его глазах. Цвета не видно, только зрачок расширенный. Или так от возбуждения потемнели, превращаясь в сплошную черноту.

Пугающую, зияющую. Которая в мою душу проникает, где так же темного и опасно.

– Давай, Ада, кончи для меня.

Нить рвётся.

И я лечу.

 

Глава 7. Ада

 

У меня уходит непростительно много времени, чтобы собрать себя обратно по кусочкам. Впихнуть весь хаос, что клубится в душе, обратно в рамки и границы.

Убеждаю себя, что это только ради дела. Подобраться поближе, затуманить разум Халида. Пускай потеряет бдительность, доверится. И тогда я смогу ударить.

А пока даже дышать получается через раз. Практически лежу на мужчине, уткнувшись в живот. Устроилась на железном прессе, возле грубого шрама, тянущегося до самого бедра. Пугающий, как и его обладатель. Представляю, насколько больно было рану зашивать.

И хорошо. Халид заслужил это. И даже больше.

– Охуенный рот, – касается пальцами распухших губ. Они болят и ноют, челюсть тоже. А ещё сердце, существование которого я отрицаю, потому что нельзя так на врага реагировать. – Создана, чтобы отсасывать.

– К чёрту иди.

Вскидываюсь, но Халид подхватывает под задницу, затаскивая на себя. Ноги разъезжаются, когда усаживаюсь сверху. Грубая ткань брюк раздражают кожу, но сейчас это сама малая моя проблема.

Мужчина любуется моим видом и улыбается, словно знает какой‑то секрет обо мне, который я сама ещё не поняла.

– Ты не умница, Ада, ты – колючка. Но мы это исправим.

– Себя исправляй.

Произношу и осекаюсь. Мне часто прилетало за длинный язык и неумение смолчать. Потому что у меня нет мужской силы и даже навыки не всегда спасают. А слова ничего не весят, ими легко разбрасываться.

Но с Халидом нельзя. Каждое слово взвешивать нужно, путь подбирать. При Луке играла роль наивной и ласковой, слегка меркантильной, но милой девушки. Очаровывала, чтобы желанное получить. Умела играть, научилась.

Только с Цербером сложно это. Если Халид действительно Цербер. Не думала об этом никогда, не допускала. Была уверена, что узнаю, сразу пойму, кого убрать должна. Всё что я помнила о мужчине, ворвавшемся в мой дом среди ночи – тяжелые ботинки и дорогой кинжал, который за поясом носил.

– Кому платят, того и исправляют.

– Ты мне пока ничего не заплатил.

– Сейчас и обсудим. Арманьяк принеси.

С громким шлепком опускает ладонь на ягодицы. Морщусь от самого жеста, а не от боли. Больнее прилетало. Халид кивает в сторону стола, где графин стоит, поторапливает. И я выполняю указание, стараясь не выбиваться из роли.

Только не уверена, что могу её сыграть сейчас.

Сама всё рушу, понимаю. Огрызаясь, образ теряя. Мужчине может быстро надоесть, когда в клубе полно сговорчивых девушек. С которыми не будет время терять.

Пепельницу захватываю, видя, что Халид сигарету прикуривает.

– Какая исполнительная, когда за бабки разговор зашел, – обратно на себя усаживает, не давая поднять платье с пола. – Куришь?

– Бросила.

Хотя до сих пор пачки по дому валяются. Ян шутит, что это проверка моей силы воли. Я понимаю, что просто не до того. Бросили вместе с Тисой, девушкой, что помогала мне копать на Цербера. Ни она, ни я пока не сорвались.