Халифат

Идёт за одним русским… не следит, а просто вместе идут куда‑то, но он сзади… шли и шли… Босс не помнил зачем… так было надо… и тут на улице небольшой дом горел… этажа четыре… меж двух высоких кирпичных стен… блики от огня на них… странно горел… ни с того ни с сего… а уж весь охвачен до крыши… вроде жилой, но жильцы вокруг не бегают… и вообще на улице – никого… русский внутрь пошёл, в самое пламя… рубашка вспыхнула на нём и трепыхнулась, как птица… а ему – до фени, дальше идёт… голый… кожа высветлилась от огня, а ему всё ни по чём… остановился Босс перед порогом… смотрел сквозь пожар в мятущиеся блики… пытался в пламени силуэт разглядеть… плохо видно среди всполохов… очень захотелось пойти за русским… но двинуться не мог… Аллах не пустил… застыл, заморозило его… вдруг очень жаль стало, что расстанутся они с этим парнем… кто он?.. откуда?.. почему ушёл?.. Бог весть… встретишь, бывает… сойдётесь душами… а тут ему валить… и тебе в другую сторону… разные дороги… в детстве сколько верных друзей потерял.

А потом Босс летел над крышами и всё искал того русского внизу… а когда уж совсем далеко улетел… сзади полыхнуло в том доме… не взрыв, а словно беззвучная яркая вспышка в небо унеслась… обернулся Босс… лишь увидел, как сгусток света исчезает… и внутри него сияла ослепительная белая полоска… душа?.. Аллах знает…

И тут он проснулся неожиданно и вдруг… сел на кровати, головой тряхнул… слабый ожог от того вспыхнувшего света медленно гас в глазах… шлейфом на нет сошёл… совсем погас… пустой сон, ни о чём… но влез под кожу, свербит и ноет непонятным… помнилось, как стоял на пороге пожара и войти хотел… так сильно тянуло, что еле удержался.

Гадалки сны толкуют… важно и значительно… деньги берут, жульё… сны не о прошлом и не о будущем… они всегда – тайна… иногда на допросах Босс спрашивал задержанных про их сны… с простой целью – чтоб врали… и они послушно врали… многое можно узнать из человеческой лжи… например, страхи… болевые точки… фокусы внимания.

Босс всё же встал… неожиданно для себя… машинально, совсем не собираясь… просто взял и встал… пошёл к аппарату спутниковой связи… заголовки новостей просмотрел… восемь сообщений и два от Горди… от него всегда плохие новости.

– (Босс, себе): не буду читать… просто не буду пока… чистая голова с утра… а то заполнит пустой пришлый хлам… завтра будут другие новости, которые отменят эти… а послезавтра третьи… ты что‑то делаешь день за днём… мы то выигрываем, то проигрываем… и ты, как тупая лошадь, тащишь тяжёлую телегу дальше по грязи.

Зелёненькие огоньки аппарата мерцали… диалог для пароля… столбик с кодами отправителей… детские игрушки… выключил экран.

– (Босс, себе): хоть немного плыть в смутных остатках сегодняшнего дурацкого сна… пока не началась жизнь… наверно, потому и спят, что невозможно долго выдерживать жизнь… надо время от времени уходить из неё куда‑то… а обратно приходить другим… каждое утро немного другим… который, конечно, помнит того, вчерашнего.

 

***

 

Идлиб – подвал Халифата –

 

чицвар

Бетонное подвальное помещение без окон… на стенах большие и малые бурые пятна от прошлой крови… многие совсем выцвели… их тёрли и мыли, но недомыли, кровь впиталась в бетон и стала бурой… одна стена обита нержавеющей сталью, в неё вделаны наручники, скобы и крюки… в потолке – лебёдка с перекладиной и двумя крюками, чтоб жисть мёдом не казалась… подъёмные верёвки с коричневыми пятнами… поменяют, когда станут совсем жёсткими… никакого пошлого модернизма… проверенный средневековый вариант.

В пыточной стене ниша с острыми шипами внутри и дверью, обитой войлоком, измазанным опять же чем‑то коричневым (возможны варианты)… тёмные затёртые пятна – тоже скребли небось… в полу рельсы, на них кресло на колёсиках с ремнями… нет только паровозика «чу‑чу», а жаль… пленников тоже надо развлекать между пытками… для контраста… у стены напротив – шкафчики и столики со скальпелями, шприцами, инструментами и медицинскими препаратами.

В углу узкий стол… за ним сидят двое напротив друг друга… Николай привязан к стулу широким шпагатом, охватывающим поясницу… непрестанно бормочет, запрокидывает голову и ведёт себя как сумасшедший… не спал дней десять или двенадцать… кто знает?.. до пяти ещё недавно умел считать.

Перед ним сидит молодой следователь, Бекбулат, в круглых очках a la Джон Леннон… внимательные умные глаза, чисто выбрит… одет в длинную белую рубашку и маленькую чёрную шапочку… он узбек и говорит по‑русски… за его спиной штатив с лампой, видеокамерой и микрофоном.

Голова Николая вдруг падает на стол… безвольно свешиваются руки, раздаётся протяжный хрип, будто спустили шину… он сразу засыпает… Бекбулат перегибается через стол и несколько раз легко ударяет пальцами в середину лба Николая… тот моментально просыпается с мучительным выражением лица… хватается за голову и громко орёт от сильной боли… начинает блевать… но уже выблевал раньше всё, что мог, остались лишь блевотные спазмы… его трясёт, начинаются судороги.

– (Бекбулат): пока ты спал, джинни прилетела и спрашивает: для чего ты приехал в Идлиб?

Пленник роняет голову на стол и катает её по‑всякому… хочет схватить Бекбулата зубами за руку… тот уклоняется, встаёт, поднимает Николая под мышки и усаживает вертикально на стуле… тот настырно таращится… хитренькое глуповатое личико… требовательно спрашивает:

– ак… какой‑с сён ден?.. гвари!

– (Бекбулат): Аллах не разрешил дням меняться для тебя.

– (Николай): ну там… поне… сельник… вторт… тник… чиц‑вар…

– (Бекбулат): чицвар, чицвар… все твои дни теперь – один сплошной чицвар.

Николай лукаво щурится… из глубин тяжёлого бреда выплывают остаточные и бессвязные мыслительные способности:

– ты тошно знаишь?.. а то гворят сякое…

Бекбулат сдержанно кивает… следит за ним, стараясь понять, когда можно будет снова задавать вопросы.

– (Николай): чё там на тее?.. рыбахин… вот раньши дугой был… а, ты хто?.. не… не… эт‑то потом… я – хто?!

Николай тыкает себя в грудь и впивается в Бекбулата сумасшедшим пронзительным взглядом… с необычайной силой концентрируясь на вопросе и требуя ответа, но пытаясь скрыть интерес.

– (Бекбулат): это мы и хотим узнать… а ты упираешься… помнишь какие‑либо ещё имена, кроме Камила и Байрама?

Не слышит Николай… у него хаос в голове… вдруг засмотрелся на лампу… сразу взор поплыл, фокус потерялся… закрывается рукой от бьющего света… а где же тот?.. сидел тут только что?.. лишь смутная тень на месте Бекбулата.

– (Николай, с болью): еси узнашь, хто я, ксажи… (со страхом и мольбой) …т‑ты видь кажишь, а?

У него всё шарахается в глазах… потолок ползёт вниз… раздавит… рушится!.. пусть!.. пусть не будет меня… пусть проваливает этот!.. который во мне… его не надо… и всех их не надо… ничего здесь не надо!.. грохается головой на стол и сразу засыпает.