Хаос: путешествие в Элладу

Пухлая женщина с ногами, покрытыми синими выпуклыми венами, была одета в красный сарафан, который явно был тесен ей в груди. Ее волосы были завиты в тугие кудри, на макушке красовалась уродливая заколка в цвет платья, а на отвисших мочках болтались тяжелые жемчужные серьги.

– Ой, как жаль, – наигранно ответил Стефан, с отвращением принимая смачные поцелуи тетушки.

– Я же не могла не поздравить своего любимого племянника. Хотя я могла пойти на репетицию, уж для меня вход у них всегда открыт.

Они вместе прошли на кухню, где уже пахло уткой.

– Они у меня, конечно, вообще! Какие девчонки!

– Да‑да, молодцы, – согласилась Клавдия.

Стефан продолжил резать салат, стараясь не слушать не замолкающую ни на секунду тетушку, которая все говорила и говорила о своих дочках. Стефан снова задумался о своей родне в Греции. Какие они? Такие же суматошные, как тетя Барбара, и заносчивые, как Ольга и Сабина? А может, они совсем другие? Веселые и добрые, как был его отец? А может, они такие замкнутые, что даже не захотят ничего знать о нем? Живут под солнцем, попивают лимонад круглый год… Или что пьют в Греции?

– Ну а ты‑то что? Такой кабан на шее у мамки! – прервала его размышления тетя.

– Нет, ты что! – заступилась Клавдия, не давая ответить сыну. – Он мне помогает. Мне с ним лучше, чем одной.

– Ну да, ну да. В конце концов, зачем плохо говорить об имениннике, – согласилась Барбара, расставляя тарелки.

– Спасибо, тетя Барби, вы умеете сказать добрые слова, – улыбнулся в ответ Стефан, который давно привык к ней.

Раздался звонок в дверь. Стефан с облегчением выдохнул, радуясь, что хоть на мгновение сможет избавиться от общества Барбары, и направился в коридор, чтобы встретить гостью. Это была Линда. Каждый, кто видел ее, понимал, чей характер достался Барбаре.

– Эти дуры тут? – первое, что спросила бабушка, увидев внука.

– Если ты про Ольгу и Сабину, то нет, бабуль, они сегодня не придут, – улыбнулся Стефан и протянул Линде руку, чтобы та могла на него опереться, пока снимает обувь.

Со стороны их общение выглядело крайне странным. Но для их семьи это было нормально. Они так общались, и не нужно было обижаться на это или воспринимать их слова всерьез. Прямолинейность – главная черта Шульцев. Такой была девичья фамилия Клавдии. К счастью, у нее был другой характер. Она умело пропускала все мимо ушей, а в нужный момент могла предотвратить ссору.

Когда все сели за стол, который ломился от закусок, Барбара продолжила говорить о своих дочерях, а бабушка Линда пыталась доказать, что они глупы, как и их мать.

– Как‑то однажды мне довелось провести с Ольгой и Сабиной полдня, – говорила она. – Так вот, эти девчонки лучше снотворного! То и дело говорили о том, какие они молодцы. Хотелось надавать им подзатыльников!

– Мама, это твои внучки! Как ты можешь о них так говорить! – оскорбленно воскликнула Барбара.

– А надо было их воспитывать нормально! Вот Стефан: хоть и избалован, но нос свой не задирает выше всех. Где вы взяли это вино? – спросила, поморщившись, Линда. – На вкус как ослиная моча.

– Это хорошее вино. Стефан выбирал его сам, – заступилась Клавдия.

– Стефан, у тебя отвратительный вкус, – отрезала бабушка.

– Сколько тебе лет исполнилось, Стефан? – заговорила Барбара.

– Двадцать девять, – ответил Стефанос, смакуя вино.

– Знаешь, чем я занималась в двадцать девять? – прочавкала Линда. – В двадцать девять у меня уже было два ребенка и один выкидыш.

Стефан смеялся над тем, какую чушь несли его родственники, а Клавдия то и дело одергивала его, чтобы он не сказал какую‑нибудь глупость. Его это ни капли не задевало, он был уверен, что их споры лишь от скуки. Для себя он давно понял, что эти женщины, рядом с которыми нет мужчин, живут за счет таких разговоров. В этом был смысл их жизни. Никчемный, поразительно глупый смысл, которым живут многие. Но была одна вещь, которая его все же расстраивала. Ему до ужаса не хватало нормальной семьи. Да, сложно сказать, что можно назвать нормальным. Но хотелось бы, чтобы каждый просто порадовался за другого, а не закатывал глаза, и чтобы каждый разговор не заканчивался руганью. Это не касалось только Линды и Барби. Такими же были родные братья Линды и все остальные родственники Стефаноса. К счастью, с ними они встречались лишь на больших праздниках, и Стефан не расстроился бы, если бы больше никогда их не увидел.

Сегодня этот кошмар длился недолго. Уже через два часа Барбара и Линда стали собираться, еще раз поздравив с праздником Стефана, который все это время поглядывал на корешок книги, так заманчиво смотрящий на него.

– Мам, как так получилось, что ты совсем не похожа на бабушку и Барбару? – спросил Стефан, загружая грязную посуду в посудомойку.

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулась она.

– Ну, я о том, что ты как будто из другой семьи, словно ты не росла среди них.

Клавдия хмыкнула, пожав плечами, и убрала недоеденную утку в холодильник.

– Я тут подумал, – начал он, не дожидаясь ответа, – что, если нам поехать в Грецию? Отдохнем, развеемся, позагораем.

– Хах, кто бы отпустил меня с работы, – снова хмыкнула Клавдия.

– Да зачем тебе эта работа, поехали!

– Стеф, мне она нужна, чтобы не сойти с ума.

Он не стал возражать. Мать можно было понять: после смерти отца она прекрасно держалась, и то только благодаря тому, что ей было чем заняться. Возможно, если бы она отправилась на отдых, лежала там на солнце и ничего не делала бы, те чувства, которые все это время она прекрасно скрывала, вырвались бы наружу.

Стефанос включил посудомойку и наконец достал со шкафа книгу, которая все это время словно шептала ему: “Открой меня”, и сел за стол.

– Как думаешь, я бы смог найти их? – спросил он, проводя рукой по желтым письмам.

– Я думаю, что ты только потеряешь время. – Клавдия села, поставив рядом с собой бокал вина, и посмотрела на письма. – Скорее всего, они уже умерли или переехали. И даже если нет, думаешь, им будет дело до тебя?

Стефан не особо слушал, что говорила мама. Он уже листал книгу. Красивые картинки так и манили. Боги, циклопы, троянский конь – все это было так интересно и загадочно. Сейчас он искренне не понимал, почему он раньше не интересовался этим. Может, он был слишком молод для этого? Знания о культуре его народа могли бы приблизить его хоть немного к своей семье, которую он никогда не знал и, возможно, никогда не узнает.

– Да, думаю, ты права. Глупо надеяться, что кто‑то будет рад видеть меня, – наконец ответил Стефан, отмахиваясь от своих размышлений.

Он вдруг представил, как вел бы себя, если бы к нему домой вдруг явился родственник, о котором он прежде даже не слышал. Вероятнее всего, он бы отнесся к нему с недоверием. Значит, и его вряд ли кто‑то захочет видеть.

– Но я не говорю, что это невозможно.