Хочу тебя навсегда

Его губы были теплыми, и на них ощущался горьковатый привкус текилы. Артем положил руки мне на шею, а затем медленно спустил ладони ниже. Терпкий поцелуй пробуждал во мне желание, поэтому я не препятствовала ласкам парня и позволяла ему медленно пуговка за пуговкой расстегивать мою рубашку.

– Пойдем наверх? – глядя на меня затуманенным взором, спросил Старицкий.

Я кивнула, и он, обхватив мою ладонь, потянул меня на второй этаж.

Еще во время подъема по лестнице я почувствовала определенный дискомфорт в области живота, совершенно точно не связанный с возбуждением. Однако это был не лучший момент для беспокойства о пищеварении, поэтому я предпочла проигнорировать странные ощущения.

Артем затащил меня в первую попавшуюся комнату, и мы без лишних разговоров повалились на кровать. Я стянула с него водолазку, села сверху и, уперев ладони в его грудь, стала плавно вращать бедрами, желая раззадорить парня.

– Какая ты классная! – гладя меня по плечам, выдохнул он.

Я нагнулась к Артему, желая вновь приникнуть к нему губами, как вдруг острая боль опять скрутила мои кишки, а следом за ней я явственно ощутила легкий рвотный позыв.

Боже! Неужели подозрительная шаурма, съеденная мной на обед, так заявляет о себе? Ведь показалось же мне, что запах у нее был какой‑то чересчур кислый! Ну почему? Почему я никогда не прислушиваюсь к внутреннему голосу?

Я замерла в паре сантиметров от лица Старицкого, всеми силами пытаясь подавить подступающую к горлу рвоту. Мое больное воображение тут же нарисовала расчудесную картинку, где я, сидя верхом на парне, словно кран с максимальным напором, обливаю его содержимым своего желудка.

Даже самый последний поганец на свете не заслужил такой участи, поэтому я попыталась как можно быстрее слезть со Старицкого, но этот придурок, видимо, решив, что это элемент эротической игры, крепко обхватил меня за талию, удерживая на месте:

– Ты куда, детка? – с придыханием прошептал он. – Я тебя не отпущу!

Зря он это затеял. Зря.

В ту самую секунду новый, гораздо более сильный рвотный позыв сдавил мне грудь. Я хотела сказать Артему, что в его же интересах немедленно от меня отцепиться, но боялась открыть рот. Мне казалось, если я это сделаю, то адская шаурма с победоносным рыком вырвется на волю.

Думаю, в тот момент мои глаза как никогда были близки к тому, чтобы вылезти из орбит, а выражение лица можно было описать одним словом "антисекс". Поняв, что со мной творится что‑то неладное, Артем перестал удерживать меня, но было уже поздно.

 

9

 

Времени хватило только на то, чтобы наклониться вбок, перегнуться через изножье кровати и позволить рвотным массам покидать мое тело, приземляясь на пол, а не на лицо Старицкого.

Когда мой желудок перестал сжиматься, исторгая из себя чертову шаурму, я вытерла рот тыльной стороной ладони и скосила глаза на Артема. Тот пребывал в полнейшем шоке и явно не знал, как себя вести. Бьюсь об заклад, это был первый случай в его жизни, когда девушку рвало во время прелюдии.

Решив, что ниже мне падать все равно уже некуда, я выпрямилась и как ни в чем не бывало выдала:

– Извини за заминку, давай продолжим, – с этими словами я вновь потянулась к нему, делая вид, что хочу поцеловать.

В то мгновенье в его глазах отразился такой ужас, будто он внезапно узнал, что на Землю вторглись инопланетные завоеватели. Ничего более уморительного в жизни не видела!

Артем, приподнявшись на локтях, попытался выползти из‑под меня, но я, схватив его за плечи, обиженно протянула:

– Ну, ты куда?

– Я… Мне… Боже, тебя же только что вырвало… – запинаясь, выпалил он.

– Ладно, живи, – вздохнула я, позволяя парню высвободится из‑под тяжести моего тела.

– Это из‑за текилы? – сочувственно поглядывая на меня, спросил он.

– Нет, конечно, – усмехнулась я. – Пищевое отравление.

Сказав это, я вновь почувствовала, что желудок начинает сжиматься. Эх, значит, проклятая шаурма опять пошла в атаку!

Я резко вскочила с кровати и побежала в уборную, которая, к счастью, находилась за дверью. Обхватив унитаз, как дорогого друга, я снова погрузилась в малоприятный процесс.

Длинные волосы свисали вдоль лица, жутко мешая опустошать желудок, а резинки у меня как назло с собой не было. Я попыталась заправить свои патлы за шиворот, но оказалось, что поправлять прическу и одновременно блевать – дело не из легких.

– Тебе помочь? – донесся из‑за спины жалостливый голос Старицкого.

– Помоги, – только и смогла выдохнуть я.

Он приблизился, собрал мои волосы на затылке и держал их так до тех пор, пока все то, что было у меня в желудке, не оказалось на дне унитаза.

Тяжело вздохнув, я нажала кнопку смыва, поднялась на ноги и подошла к раковине, чтобы умыть лицо и прополоскать рот.

– Соитие на сегодня отменяется, – невесело усмехнулась я, через зеркало глядя на Артема, который стоял, прислонившись к стене.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – улыбнулся он.

В теле появилась неодолимая слабость, и захотелось прилечь.

– Я, пожалуй, отдохну маленько, а ты иди, развлекайся, – сказала я, выходя в коридор в поисках другой свободной спальни. Лежать там, где меня только что вырвало, не очень хотелось.

Мне повезло: комнат в доме у Леси было полно, поэтому я без труда нашла еще одну незанятую. Старицкий, несмотря на то, что я сняла с него все обязательства, поплелся за мной. Я легла на небольшой диванчик, а Артем расположился в кожаном кресле напротив.

– А у меня ведь девушка вроде как есть, –  вдруг выдал он.

– Вовремя ты об этом вспомнил, – ответила я. – А почему вроде как?

– Наши отношения… Какие‑то искусственные, что ли, – вздохнул Старицкий. – Без жизни. Без огонька.

– А зачем ты тогда с ней встречаешься? – задала я вполне логичный вопрос.

– Сложно объяснить в двух словах… Наши отцы – бизнес партнеры, наши семьи дружат. Сначала мы с ней просто общались, а потом все вдруг решили, что мы должны быть вместе.

– При чем тут "все"? Разве это не касается вас двоих?