Хочу тебя навсегда

– Сегодня у тебя прям экзотика, на рыженьких потянуло? – поинтересовалась я, нарезая хлеб.

– Ага, люблю разнообразие, – Старицкий упал на стул и принялся жадно пить воду прямо из фильтра. – А мы с тобой, оказывается, уже несколько лет женаты? В прошлый раз был только год.

– С тобой день за месяц, – хмыкнула я, предлагая Артему наспех сделанный бутерброд.

Друг поморщился и отказался. Должно быть, похмелье убивало в нем всякий аппетит.

– Вчера узнал, что моя бывшая вернулась в Россию, – с желчью в голосе поведал он.

В прошлом Старицкого было бесчисленное количество девушек, но "бывшей" он называл только одну. Ту самую дочь папиного бизнес‑партнера по имени Алиса. Последние четыре года девушка жила и училась в Англии.

– Да? И что? – чавкая, поинтересовалась я.

– Прикинь, она опять сошлась с тем самым мудозвоном, ради которого меня кинула, – в голосе друга звучала обида.

– Ну, так это же хорошо, Тёма, – попыталась подбодрить его я. – Теперь ты по крайней мере знаешь, что тебя отшили не из прихоти, а из‑за большой любви.

Старицкий иронично приподнял брови и неодобрительно покачал головой, давая понять, что мое утешение не работает.

– Нет, вот я не понимаю, че ты загоняешься из‑за этого? – заявила я. – Ты же даже не любил эту Алису.

– Я не загоняюсь. Просто бесит, что люди, которых я терпеть не могу, счастливы. Будет отстойно, если эти твари поженятся и нарожают кучу детей, – скривился он.

Знакомьтесь, мой лучший друг: мизантроп, эгоист и просто неприятный человек.

– В этом весь ты, – улыбнулась я, потрепав его по волосам.

– Эй, не трогай меня, у тебя руки жирные! – Артем брезгливо отодвинул мою ладонь, за что получил знатный щелбан по лбу.

– Ты себя в зеркало видел, бомжара? Вряд ли мои жирные руки усугубят ситуацию! – ответила я, садясь на стул.

Обычно Старицкий являл миру образец ухоженного человека: идеально выглаженная одежда, аккуратно уложенные волосы, гладко выбритые щеки. Он держался в обществе с долей легкого снобизма и часто производил впечатление надменного говнюка, которым, по большому счету, и являлся.

Однако, несмотря на внешнюю высокомерность, в душе Тёма был неплохим парнем. На него можно было положиться в трудную минуту, он умел слушать, а самое главное – никогда не осуждал. Ему можно было признаться в совершенно ужасных поступках и не встретить в его глазах ни капли порицания. Он спокойно принимал даже самые неприглядные стороны жизни и ничему не удивлялся.

Думаю, именно поэтому его юридическая карьера складывалась так удачно. Люди не боялись говорить ему правду. Знали, что Старицкий не будет сыпать нравоучениями, стыдить или неодобрительно качать головой.

За годы нашей дружбы я здорово привязалась к этому самовлюбленному засранцу и закрывала глаза на его порой откровенно вызывающее поведение. А еще я знала главный секрет Тёмы: то, что на самом деле он свинка. Находясь дома по выходным, особенно после ночных загулов, Старицкий ходил по квартире в одном носке, копил грязную посуду и мог весь день не чистить зубы.

Посидев у друга еще часок и съев почти всю его колбасу, я поехала домой. Хотелось полежать в расслабляющей ванне, прокручивая в голове воспоминания о прошлой ночи.

Даниил. Дан. Данечка. Нет, последнее ему явно не подходило. Называть почти двухметрового мужика со взглядом охотника Данечкой было бы так же нелепо, как величать огромного добермана Бобиком.

Дан был из серии мужиков, к которым лучше всего обращаться по фамилии. Интересно, какая она у него? Надеюсь, что брутальная и мужественная. Может, Суворов? Или Путин?

Я не переживу, если он какой‑нибудь Какашкин, Сухозад или… Вáгин. Был у меня одноклассник: Анатолий Вáгин. И как, скажите на милость, парню уговорить будущую жену взять его фамилию после замужества? Вряд ли аргумент о том, что ударение надо ставить на первый слог, поможет. По‑моему, дело гиблое. Не повезло Толику.

Оказавшись в дома, я еще с порога поняла, что у меня гости, а точнее – гостья. У двери стояли изысканные лабутены на тонюсенькой шпильке. Милая мамочка, которая обожала без предупреждения врываться в мою жизнь, решила почтить меня своим визитом.

 

11

 

Скинув кроссовки, я прошла на кухню и увидела родительницу, попивающую кофе из тонкой фарфоровой чашки из сервиза, который она мне подарила на прошлый Новый год. Однако я так ни разу и не воспользовалась этой до противного крошечной посудой. Чашки и блюдца были такими маленькими, словно их делали для Дюймовочки.

Я же не привыкла мелочиться, поэтому пила чай исключительно из огромной кружки с надписью "Настя всегда права". И удобно, и настроение поднимает.

– Здравствуй, Анастасия! – пафосно поздоровалась мама. – Рада тебя видеть.

По утрам, пока еще никто не успел ее выбесить, она косила под аристократку. Разговаривала вежливо и даже немного высокопарно. Но меня было сложно провести, я то знала, какой на самом деле у нее характер.

– Привет, ма, – я натянула улыбку и чмокнула женщину в идеально нарумяненную щеку. – Ты давно тут сидишь?

– Давно. Ты не ночевала дома, – констатировала она очевидный факт.

– Ну да, – кивнула я, садясь напротив.

– Ты была с мужчиной? – деловито осведомилась она.

– Эм… Нет, – попыталась отвертеться я. – С подружками гуляла.

Какой бы раскрепощенной я ни была, но обсуждать с мамой подробности своей сексуальной жизни – даже для меня было слишком.

– Не ври. У тебя нет подруг, – отрезала мама. – Тебя женщины ненавидят.

– Мам! – возмущенно воскликнула я.

– И ты их ненавидишь, не притворяйся, – таким же безапелляционным тоном продолжала она.

Частично это, конечно, было правдой. У меня плохо получалась ладить с представительницами женского пола. За всю жизнь у меня была одна единственная подруга, Аля Калядкина. Хотя, если уж быть до конца честной, называть наши отношения дружбой можно было с большой натяжкой.

До девятого класса мы сидели за одной партой и неплохо общались. А потом обе влюбились в новенького одноклассника Кирилла Макарова. Естественно он выбрал меня, и Аля, обидевшись, перестала со мной разговаривать.

Не скажу, что я тогда сильно расстроилась. Калядкина была довольно занудной и в последние годы жадничала, не давая списывать домашку. А вот Кирилл, к которому я впоследствии пересела, выручал меня вплоть до одиннадцатого класса. Несмотря на то, что мы с ним провстречались всего ничего, дружеские отношения между нами сохранились на долгие годы.