Хороший мальчик

– Обещаю, я брошу, – умоляюще закатила глаза Алексеева, слегка вздрогнув плечиками. – Экзамены закончатся – и сразу брошу, честное слово!

– Ага, знаю я, как ты бросишь, – я недоверчиво покачала головой и хрустнула пальцами. – Так же, как два месяца назад, и как тогда – зимой. Я не хочу читать тебе нотации, но…

– Это наше последнее общее лето, – вдруг перебила Даша, рассеянно наблюдая за пролетающими по небу птицами. – Совсем скоро всё это закончится. Мы сдадим экзамены и разъедимся в разные города.

Я опешила, прекрасно понимая, что подруга просто попыталась перевести тему. Взглянула на неё украдкой, одаривая слегка раздражённой усмешкой, и тяжело вздохнула.

– Скорей бы, – мрачно пробубнила я.

В недоумении, Даша уставилась прямо мне в глаза, отставив дымящуюся сигарету в сторону. Я тут же спохватилась, едва не закашлявшись от противного запаха дешманского табака и гари.

– В том смысле, – я стала поспешно оправдываться. – Что я хочу поскорее уехать. Ненавижу этот город.

– Я тоже не шибко от него в восторге, – согласилась Даша. – Но неужели тебе ни капельки не страшно?

– Ничуть, – однозначно помотала я головой. – Всё здесь меня раздражает, и я чувствую себя такой ограниченной. Школа, дом – и больше ничего. Кем я буду, если останусь? А в Ставрополе у меня будет хоть какой‑то шанс стать человеком. Нет, я хочу поскорее уехать отсюда, забыть этот город и эту школу как страшный сон.

– Не хочу взрослеть, – тихо пробормотала Даша, горько отвернувшись в сторону. – Вот бы лето не начиналось.

Лёгкий, но весьма прохладный весенний ветер трепал шнурки на наших ветровках, под ногами стелилась зеленая трава. Настроения не было совсем. Конец учебного года приближался всё стремительнее, и никто из нас не радовался. Большую школьную перемену мы коротали на свежем воздухе, пробравшись наружу через дырку в школьном заборе, и никто за учениками здесь особо не следил – все были заняты выставлением оценок и суетились вокруг предстоящих соревнований, которые ознаменовали бы собой завершение учебного года и начало лета.

– Директриса идёт, туши, быстро! – испуганно шикнула я, едва завидев выплывшую из‑за угла школьного фасада женскую фигуру в толпе школьников.

Даша отреагировала моментально и, бросив бычок на землю, придавила его ногой. Где‑то вдалеке действительно прошла старая раздутая директриса. В нашей школе она вела только биологию, и её знание собственного предмета весьма уступало её тучности. Я обернулась на огромный плакат с надписью «Финальные соревнования, забег 25 мая в городской Гимназии №12», который пронесли мимо восьмиклассники под громкие указания учительницы.

– Ты ведь придёшь болеть за меня? – спросила я у подруги, проводив взглядом отдаляющуюся компанию школьников.

– А у меня разве есть выбор? – улыбнувшись, закатила глаза Даша и осторожно потянулась рукой вниз, поднимая с тропинки смятую потухшую сигарету. – Ведь если я этого не сделаю, ты меня из‑под земли достанешь.

– И достану! – усмехнувшись, подтвердила я. – Будь уверена, достану. Да и вообще, чем ещё заниматься до экзаменов?

Даша потянулась, сладко зевая и разминая плечи, и руки её случайно ударились о железные прутья старого школьного забора, выкрашенного зелёной краской.

– Завидую твоей целеустремлённости, – хмурясь то ли от солнца, то ли от странного, ни к чему не ведущего разговора, прокряхтела она. – Я вот до сих пор понять не могу, кто я и чем хочу заниматься по жизни.

– Я и сама слабо в этом соображаю, – тряхнув головой, заверила её я. – Знаю только одно: что здесь делать нам нечего. Неважно где, неважно куда, но хочу просто поступить и уехать как можно дальше, и больше никогда не возвращаться.

– И что, даже по мне скучать не будешь? – с какой‑то непонятной печалью в голосе хмыкнула Даша.

Я расплылась в снисходительной, но доброй улыбке, глядя прямо ей в глаза.

– Только если по тебе, Алексеева.

После этих слов она потянулась мне навстречу, и мы заключили друг друга в крепкие дружеские объятия.

Объятия Даши всегда казались мне высшим проявлением истинной дружеской любви, быть может потому, что делала она это всегда по‑особенному. Все, кого я знала – от одноклассниц до членов моей семьи – лишь слегка припадали одной рукой к моим рёбрам, а другую закидывали за спину, точно мимолётно схватившись за меня и тут же отпуская. Даша же имела привычку крепко обхватывать за шею, со всей искренностью прижимая к себе и давая возможность положить голову ей на плечо. Таким жестом она точно укрывала меня от всего, что происходило вокруг, и так мы сидели на лавочке возле школы, нежно прижавшись друг к другу и раскачиваясь из стороны в сторону, точно пытаясь уснуть.

Даша, как будто, и правда хотела спать. Она закрыла глаза и томно припала головой к собственной руке, обвивающей мою шею. Я же, не в силах сомкнуть глаз даже в столь трогательный момент, продолжала монотонно покачиваться из стороны в сторону, уткнувшись задумчивым взглядом в асфальт. Яркое майское солнышко грело мои щиколотки, пока сами мы сидели в тени, под деревом. Ветер слегка задирал Дашину школьную юбку, и я с досадой подумала о том, что нужно было всё‑таки убедить её надеть что‑нибудь потеплее. Повсюду на земле валялись мелкие камушки, кое‑где выбивалась зелёная трава и маленькие жёлтые цветочки. И всё бы ничего, но почему‑то я чувствовала себя сжато и скованно, непонятно откуда на меня находило тянущее чувство тревоги.

Даше как будто было по барабану. Она сладко нежилась, уткнувшись мне в шею, и уже ни на что не обращала внимания. Меня же противное чувство дискомфорта всё не оставляло в покое, и долго я не могла сообразить, в чём же дело, пока вдруг не поняла: кто‑то за нами наблюдал.

Что‑то кольнуло в левый висок. Я осторожно перевела взгляд и, наконец, поняла, что к чему.

Должно быть, в любом классе имеется такой ученик, который «идеален» настолько, что аж бесит: отличная семья, прекрасные оценки, всегда приветлив и вечно улыбается. Как не посмотришь в его сторону – всегда стоит довольный, с кем‑нибудь болтает или повторяет урок. И, быть может, нет в нём на самом деле ничего особенного, и сам ты это прекрасно понимаешь. Но, по каким‑то странным непонятным тебе причинам, все вокруг его обожают. В нашем классе таким человеком был Артём Ягелев.

Я не знаю, как ему это удавалось. В школе не было, пожалуй, ни одной учительницы, которая не расхваливала бы Артёма во всеуслышание. Одноклассницы томно вздыхали, едва завидев его издали, а родители на собраниях, не сдерживаясь в чувствах, осыпали паренька комплиментами и всё повторяли меж собой:

«Какой же хороший мальчик этот Тёма!»

Да, Тёма в нашей школе был настоящей звездой – везде поможет, всё подскажет. Одноклассница забыла пенал? – Держи ручку, у меня запасная! Физрук несёт тяжёлую банкетку? – Иван Васильевич, давайте помогу! Классуха сделала новую причёску? – Надо же, Наталия Владимировна, как же вам идёт!