Хороший мальчик
– Что я?! – не оборачиваясь, немного даже сердито Даша тряхнула головой. – Я растерялась. Долго мялась, стеснялась, не знала, что ему ответить. В конце концов, взяла себя в руки и сказала, что он для меня – просто друг, и я не могу и не хочу быть с ним.
– А потом?
– А потом он стал таким навязчивым, что спасу от него не было нигде! – я не видела, но по голосу слышала, как она хмурится. – На переменах, в столовой, за школой, у туалета – он преследовал меня повсюду! Я попыталась прекратить общение совсем, но всё без толку: он даже на уроках умудряется мне писать!
Меня словно током обдало.
– Так вот оно что… – произнесла я, ошеломлённо прокручивая в голове недавние события, которые после слов Даши, надо заметить, заиграли совершенно новыми красками. – А я‑то думала… я думала, что ты…
– Забыла о тебе?
Она стояла напротив, в нескольких шагах от меня. Сжавшись всем телом от холода, она смотрела куда‑то вниз, стыдливо уводя взгляд, и волосы её подхватывал на лету ледяной ветер. Вдруг Даша стала медленно поворачиваться в мою сторону, всё ещё сжимая себя за плечи. Только сейчас она, наконец, взглянула мне в глаза.
– Никогда, – почти прошептала она. – Никогда я о тебе не забывала.
– Тогда почему? – я и сама знала, что ответа не последует, но зачем‑то спросила. Быть может, я спрашивала вовсе даже не Дашу. Может, я спрашивала саму себя.
Губы Даши вздрогнули, глаза наполнились слезами, и она повесила голову, закрыв лицо руками. В два шага я оказалась рядом с ней, сгребла подругу в охапку, прижала её к себе всем телом и закрыла этого маленького невинного ребёнка собой от всего мира, что мог ей навредить.
– Да почему ты сразу мне не сказала? – почти плача от жалости и отчаяния, простонала я, гладя подругу по голове и раскачиваясь с ней из стороны в сторону, словно убаюкивая. – Я никогда не простила бы себе, если б потеряла тебя!
– Прости меня! – скулила Даша мне в грудную клетку. – Я на самом деле отодвинула свою лучшую подругу на второй план, и я это признаю! Но это получилось не со зла! Этот идиот заполонил собой всё свободное пространство! Я даже пряталась здесь не от тебя, а от Ягелева, чтобы он не увязался за мной следом до самого дома! А потом, когда я, наконец, опомнилась и поняла, как обидела тебя, мне сделалось так стыдно! Мне было так совестно даже в глаза тебе смотреть, не то, что разговаривать. Пожалуйста, прости меня, я так виновата!
– Ты невиновата… – тихо шептала я ей в макушку. – Такое могло произойти с кем угодно. Тебе нужно было сразу обо всём мне рассказать. Ты ведь знаешь, как дорога мне.
Даша продолжала всхлипывать мне в толстовку, а я успокаивала бедняжку, прижимая её к себе всё крепче. И стало мне на душе тогда вдруг так тревожно, глаза мои забегали, и сердце замерло, когда я увидела его – стоящего вдалеке и наблюдавшего за нами, с маленьким букетом школьных цветов в одной руке и портфелем в другой. Он стоял очень далеко, но я отчётливо понимала, как нехорошо он на нас смотрит. Взгляд его разъедал нас словно кислотой, и тогда‑то я впервые подумала: добром это дело не кончится.
– Подай красный маркер, пожалуйста.
Спокойный сосредоточенный голос Даши выдернул меня из омута воспоминаний, и я вновь оказалась в нашем стареньком классе, наедине со своей лучшей подругой, классухой и стенд‑газетой. Всё также раздражающе, средь полной тишины, тикали настенные часы, и красные ногти Наталии Владимировны клацали по клавиатуре.
– Эй, ты чего? – заметила моё смятение Даша.
Я резко дёрнула локтём, едва не столкнув маркер на пол, но вовремя успела подхватить его налету. Фломастер прокрутил несколько «сальто» в воздухе, неуклюже приземлился в мои ладони, и я дрожащими руками протянула его Даше.
– Н‑ничего, – буркнула я в ответ. – Так, вспомнилось.
– Ничего не понимаю, – негодовала у компьютера классная руководительница. – На кнопку жму, и ничего не происходит. Чёрт бы побрал эти электронные дневники с их нововведениями! Почему он ничего не распечатывает?!
– А вы стукните по принтеру, как следует, – усмехнулась Даша. – Вдруг поможет? У меня папа с телевизором постоянно так делает.
– Да этой рухляди уже ничего не поможет! – раздосадованная учительница и вправду пару раз несильно шлёпнула принтер ладонью, но ничего не произошло. – О, видали? Ну, великолепно просто…
Я потихоньку вошла в рабочий ритм и вновь принялась вырисовывать цветы в углу ватмана, пока Даша старательно выводила спортивные кричалки аккуратным ровным почерком. Классуха ещё немного повозилась со старой школьной техникой, но, в конце концов, и это ей надоело, и Наталия Владимировна устало обмякла в учительском кресле.
– Бесполезно, – измученно процедила она. – Не хочу я ничего печатать. Пусть директриса сама разбирается со своей волокитой. Я устала.
– Берегите себя, Наталия Владимировна, – не отрываясь от газеты, протянула я, и, кажется, учительница не расслышала в моём голосе нотки сарказма. – Не перенапрягайтесь так сильно.
– Ой, Настюшка, молчи, – махнула рукой классуха. – «Не перенапрягаться» – это точно не про нашу школу. Ты бы видела, сколько мне ещё отчётов заполнять.
«Настюшка» резанула по уху не только мне: мы с Дашей переглянулись, украдкой одарив друг друга ошеломлённым взглядом, но, тут же, Алексеева вновь погрузилась с головой в работу.
– Не называйте меня так, – пренебрежительно процедила я почти себе под нос. – Меня Асей все давно зовут.
– Ладно тебе, – вновь отмахнулась Наталия Владимировна. – Последние дни вас вижу, сжалься над старой учительницей. Вот‑вот экзамены сдадите – и поминай, как звали, извините уж за каламбур. А я ведь вас с четвертого класса ещё во‑от такими помню! Ты вот, Ася, помнишь, как в пятом классе Клавдия Птолемея[1] «пельменем» назвала?
Даша вдруг прыснула, не в силах сдержать издевательский смешок. Она тыкала в меня указательным пальцем, пока лицо моё выказывало высшее математическое негодование.
– А ты, Дашуня, – продолжила Наталия Владимировна. – В четвертом классе грызла ручку, а у неё стержень надломился, и весь рот тебе чернилами измазал! Ты помнишь?
Остатки смеха Алексеевой завершились неловким стоном гласной «э». Улыбка слетела с лица Даши, как только я передразнивающе рассмеялась ей в ответ, указывая на подругу пальцем.
– Очень смешно, – равнодушно процедила она и вернулась к работе.
– Эх, школьные годы чудесные… – мечтательно протянула Наталия Владимировна, откинувшись на спинку своего кресла и заламывая руки за голову. – Как же летит время. И вы вот теперь совсем взрослые. Ещё чуть‑чуть – и самостоятельная жизнь.
– Да уж, скорей бы, – недовольно пробурчала я.
[1] Клавдий Птолемей – александрийский астроном, математик, географ и астролог.
