Хрустальная сосна. «Где, в каких краях встретимся с тобою?..»

Автор: Виктор Улин

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 28.09.2023

Аннотация

«Мы попали в артиллерийскую вилку: самый страшный удар времени пришелся именно по нам.» Эти слова главного героя, встретившего свое 25‑летие в преддверии перестроечного развала СССР, могли бы служить эпиграфом к роману. Где показана история человека, испытавшего все тяготы судьбы, но приходящего в финале к эфемерному счастью.

Хрустальная сосна

"Где, в каких краях встретимся с тобою?.."

Виктор Улин

Моему поколению,

разбитому на миллион осколков

Дизайнер обложки Виктор Улин

Фотограф Виктор Улин

ISBN 978‑5‑0060‑6231‑3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; мы ничего не имеем, но всем обладаем».

(2 Кор. 6:9)

Книга первая

Часть первая

«…Когда в пустом лесу – негромко и случайно – из дальнего окна доносится рояль…»

Я поймал себя на том, что бездумно гоняю свежеотточенный карандаш по листу с почти готовыми записями. Рояль в пустом лесу. Помимо воли, моя мысль унеслась куда‑то далеко. Я никогда не видел и не слышал ничего подобного, но представил себе какой‑то дачный поселок с подступившим к окраине лесом. Старую, даже старинную дачу где‑нибудь в уютном Подмосковье, с мелко застекленной пыльной верандой, с рассохшимися балясинами балконных перил над кривоватым, подгнившим крыльцом. И звуки рояля, всплывающие из распахнутого окна, летящие по лесу, отражающиеся от деревьев, смешивающиеся с негромким щебетом птиц… Когда была написана песня – в семидесятые годы, или даже в конце шестидесятых? Сегодня на дворе стоял восемьдесят четвертый. Тому устоявшемуся, сонному и романтическому существованию уже два года как настал конец. И медленно приближался из будущего неясный призрак перемен. Однако прежняя жизнь продолжала катиться по инерции, и практически ничего не изменилось внешне с тех пор, когда Юрий Иосифович Визбор сложил те удачные слова. И пусть в песне говорилось о весне, а сейчас был разгар лета и лес давно не пуст, мысли мои были уже далеко отсюда. В завтрашнем дне, который подарит почти то же самое. Мне так захотелось скорее туда, что уже не осталось сил больше сидеть за своим столом и делать вид, будто работаю.

– Илья Петрович!..

Я вздрогнул от звука собственного голоса: так хрипло и неуверенно прозвучал он среди шелеста бумаг. Прокашлявшись, я высунулся из‑за своего кульмана и позвал еще раз:

– Илья Петрович!

Начальник, стучавший клавишами микрокалькулятора, поднял голову. Я напряженно ждал его реакции. Если он ответит «слушаю вас» – значит, находится в хорошем настроении, и мне можно продолжать дальше. А если просто спросит – «что такое?» – то лучше промолчать.

– Да‑да, слушаю вас, – начальник посмотрел на меня, поправляя тщательно повязанный галстук. – Слушаю вас, Евгений Александрович!

У него была такая манера: звать всех по имени‑отчеству. Даже меня, хотя я в свои двадцать четыре года запросто мог быть его сыном. С одной стороны, это иногда льстило. Но чаще настораживало, поскольку от начальника вообще редко приходилось ожидать чего‑то хорошего.

– Илья Петрович… – я кашлянул еще раз, потом выпалил одним духом: – Илья Петрович, можно я сегодня уйду пораньше, потому что мне завтра ехать в колхоз, и надо еще купить кое‑что, вещи собрать и рюкзак сложить?

– После обеда? – зачем‑то переспросил начальник, пристально глядя на меня.

– Да‑да, после обеда, – я почувствовал, что вот‑вот покраснею.

Словно был в чем‑то виноват, и отпрашивался не для сборов на сельхозработы, а на встречу с приятелем в кафе.

– В колхоз, говорите?

– В колхоз. Завтра. Согласно приказу, с первого июля.

– В колхоз? – над своим кульманом показался долговязый Мироненко, старший инженер, спортсмен‑разрядник, заядлый вело– и просто так турист, штангист, альпинист, и прочая. – В колхоз – это хорошо. Мускулы во какие накачаешь!

– Да… Я бы в колхоз – с удовольствием, – из неприступного угла, образованного развернутым шкафом, мечтательно протянула сорокалетняя красавица Виолетта Алексеевна, инженер‑филолог, работающая переводчиком на весь институт, но числящаяся в нашей группе. – Там такой воздух, солнце, река… Молоком можно умываться.

– Зачем – умываться? – не понял простодушный Мироненко.

– Что вы, Юрий Степанович, как это «зачем»? В косметических целях. Кожа после него становится мягкая и эластичная.