Хрустальная сосна. «Где, в каких краях встретимся с тобою?..»

Я, уснул и, кажется, даже спал какое‑то время. Потому что проснулся от горячих лучей солнца, упавших на меня из‑за передвинувшейся тени. Я вскочил, не сразу соображая, как тут оказался. Потом вспомнил: да, мы с Викой пришли на луг за полынью… Вика… где она?

– Вика! – позвал я, не видя ее. – Ты куда пропала?

– Здесь я! – раздался голос из‑за деревьев. – Проснулся уже?

Я обернулся и едва не упал. Вика приближалась, осторожно переступая босыми ногами по колючей стерне. При этом на ней не было абсолютно ничего: ни футболки, ни красных трусиков. Теперь я понял, что она имела в виду, спрашивая у меня разрешения «позагорать»…

Вика шла медленно, совершенно не стесняясь своего голого состояния. Я потерял дар речи. Она и одетой выглядела так, что страшновато было смотреть дольше необходимого. А сейчас… Рыжие волосы, подхваченные солнцем, горели, как пламя. Все ее тело покрывал достаточно плотный загар, и на его фоне ослепительно и бесстыдно сияла не тронутая солнцем грудь.

А ниже… ниже сверкал узкий – побритый с краев, что ли? – островок огненно рыжих волос, где чуть выпуклый живот, заканчивая свою разрешенную для обзора часть, сбегал к тому месту, откуда начинались ноги и таилось самое тайное, желанное и невыносимое в женщине. Смотреть туда я просто боялся.

В свои двадцать четыре года я имел очень скудный сексуальный опыт: Инна оказалась у меня едва ли не первой и уж точно последней. Несмотря на то, что я считался общительным и веселым человеком, вместе с гитарой обычно составлял душу любой компании, с женщинами я бывал достаточно робок. И – стыдно признаться! – еще ни разу в жизни не оказывался в подобной ситуации. Даже не представлял раньше, что обычная девушка может взять и раздеться догола на природе среди бела дня перед посторонним, в сущности, мужчиной. Без всяких причин и побудительных мотивов, а просто так, потому что ей самой этого вдруг захотелось. Я не знал, как себя вести, и стоял молча, глупо, как деревянный истукан.

Вика приближалась ко мне, странно улыбаясь и глядя в глаза. Вот до нее осталось несколько шагов, вот уже меньше метра, вот еще меньше… Напрягшись всем телом, я не двигался, ожидая непонятно чего. Вика подошла вплотную. Я скорее догадался, чем почувствовал, как тугая грудь ее требовательно коснулась моей кожи. Вика не остановилась; она сделала еще полшага, и теперь я уже точно ощущал, как мягкая и почему‑то прохладная, несмотря на жаркий день, масса расплющилась и прямо‑таки растеклась по моему телу. Я стоял, опустив руки по швам. Это было ужасно глупо, но я не собирался отвечать на внезапную провокацию со стороны Вики.

А она была, конечно, невероятно хороша. Заглушая ароматы луга, ко мне потек одуряющий запах ее свежего, разгоряченного, молодого женского тела. Вика положила руки мне на плечи. Ее ладони оказались сухими и горячими.

Я напрягся, что было сил – но мужская сущность моя, не слушаясь разума, мгновенно отозвалась на ее прикосновение; желание, нежеланное мною, захлестнуло меня, и даже на миг закружилась голова. Я попытался отодвинуться, но Вика не отпускала, прижавшись ко мне сверху донизу, так что скрыть устремления моего непослушного тела оказалось совершенно невозможным.

Я молчал. И Вика тоже молчала. И внимательно смотрела на меня. В ее глазах – светло‑зеленых, почти прозрачных – не было ни насмешки, ни разочарования. Только напряженный, выжидающий интерес.

Наконец, выдержав некоторое время, Вика слегка отдвинулась. Я крепился, но все‑таки не удержался и на мгновение опустил взгляд, чтоб еще раз увидеть ее грудь.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – тихо спросила Вика.

– Нет… Почему же… – хрипло ответил я, с трудом владея голосом. –Очень нравишься… Разве ты не…

– Да уж, – она усмехнулась спокойно, на мгновение жарко прижавшись ко мне голым животом так, что у меня перехватило дыхание. – Этого нельзя не почувствовать…

Я не прореагировал.

– Так почему же? – проговорила она, проведя ладонью по моей груди. – А?..

– Я женатый человек. И…

– А разве это имеет какое‑то значение? – серьезно возразила она. – Здесь и сейчас?.. Или… Или ты все‑таки меня совсем не хочешь?

– Хочу, – честно признался я. – Но… Но не могу так.

И, сделав решительный шаг назад, сел на кучу сена; в таком положении, по крайней мере не так заметно было терзающее меня желание. Вика стояла надо мной. Я видел все ее тело – живое, теплое, источающее запах безумства. Совершенно непривычное, незнакомое ощущение переполняло меня, готовое смести преграды рассудка и плеснуть наружу. Тем более, что, если вспомнить мизерное количество женщин, которых я познал, то никто – и Инна в том числе – не могли сравниться с Викой во внешнем совершенстве… Но я знал, что желание придет и уйдет, удовлетворенное, оставив после себя лишь стыд перед женой, которой я никогда не изменял и не собирался этого делать. Перед Инной и… и почему‑то даже перед Катей, которая сейчас бродила где‑то по земляничным полянам с абсолютно безгрешным Славкой. Я перевел дыхание и отвернулся от Вики.

Постояв немного, она опустилась на сено рядом со мной.

Почти по‑турецки. Так, что между ног ее все раздвинулось и в манящей тени среди густых рыжих волос можно было угадать приоткрывшуюся влажную тайну… Но это не казалось бесстыдным – в отличие от маленькой Люды в ее прозрачных трусах. Попробовав один раз и потерпев неудачу, Вика не пыталась меня больше соблазнить. Несмотря на вызывающую позу, – так в реалистических русских романах описывались проститутки – она не выглядела развратной. Просто сидела, как ей было удобно – голая и свободная от предрассудков, абсолютно меня не стесняясь. Точно даже отвергнутое, предложение заняться сексом уже сблизило нас настолько, что все условности отпали. И ноги она не сдвигала лишь потому, что ей, вероятно, доставлял удовольствие гуляющий там слабый и теплый ветерок.

– Да… – проговорила она через некоторое время, с интересом глядя на меня.

– Что – «да»? – спросил я, бессильно пожирая глазами ее великолепные соски.

– Я… я поражаюсь тебе.

– А что во мне особенного?

– Сам знаешь… – она встряхнула головой. – Любой другой мужик на твоем месте…

И на одну секунду – на какую‑то малую секунду, когда меня отпустил внутренний контроль! – кто‑то другой во мне подумал: а как хорошо бы… Как хорошо было бы, если б меня не держали самим собой поставленные блоки. И если бы я мог, подобно девяносто девяти процентам нормальных мужчин, сейчас уверенно повалить Вику на сено и овладеть ею… Да какое там «овладеть» – это она сама предлагала себя; не овладеть, а просто войти в нее, настойчиво и нежно, и быть с нею вдвоем, оказаться единым целым посреди этого луга под огромным и голубым, загибающимся с краев небом – вдвоем и воедино, укрытыми от всех узорчатой тенью черемуховых листьев.

Быть с женщиной так, как только следует быть, и как я не был – и, вероятно, не буду – уже никогда в жизни…

Эти мысли, совершенно неожиданные и посторонние, промелькнули обвалом, пытаясь обрушить все прочное, стройное, уверенное здание моего взгляда на жизнь и на себя в ней.

– Значит, я не настоящий мужик, – стараясь говорить спокойно, ответил я, переведя глаза на ее аккуратный, круглый, слегка втянутый пупок – единственную точку, куда можно было глядеть относительно безопасно. – Если так.