Их любимая студентка

Из груди будто воздух выбили, одним точным ударом на поражение, сразу в цель. Он целует глубоко, напористо, забирается под майку. Его ладони на животе, и чуть выше, отвлекают меня от другой пары рук.

И я будто во сне это чувствую, как пальцы Артема пробираются под кружево трусиков, оглаживают круглые ягодицы, раздвигают их и сжимают.

– Офигенное тело.

Вадим со вкусом втягивает в рот мои губы, в тишине эти звуки, как гром, такие постыдные и влекущие, меня ведет.

– А Русалочка сама не против, – в уши заползает шепот Артема. Его пальцы с силой сжимаются на моих бедрах. – Хочу драть дочь Богдана Крещенского прямо здесь, на обеденном столе.

Как от пощечины дергаюсь от этих слов, на меня будто таз ледяной воды опрокинули, на колени поставили на гвозди, ремнем хлестнули – все сразу.

С силой кусаю Вадима за губу.

Он с шипением отрывается от меня. Ослабляет хватку на талии, и я вырываюсь. Он глухо ругается.

– Детка любит пожестче. Это было больно, черт.

– На обеденном столе, – выворачиваюсь из рук Артема и тяжело дышу, – твоя голова будет коронным блюдом.

– Правда что ли? – он тихо усмехается, и разворачивает меня. Оказываемся лицом к лицу.

Он взъерошенный, глаза, как у кота, горят в темноте. Его рука на моей голой коже, пальцы задевают сосок, и меня прошивает током.

Я даже не заметила, как на мне майку задрали, туман в голове путает мысли.

– Мы в квартире одни, ночью, никого не ждем, – шепотом говорит Артем, и по коже мурашки носятся. – Просто расслабься сейчас, сладкая. Не думай. Тебе же это нравится. И нам тоже нравится. Мы не уйдем.

***

Артем

Я завелся.

Черт, малышка просто бомба. Девок много было – кто‑то искренне наслаждался, кто‑то играл и притворялся, некоторые пытались невинность из себя корчить, а некоторые были фригидными, которые ради бабок ноги раздвинуть готовы.

Русалочка же – пьянящий коктейль. Интересно, какой именно?

– Пошли вы… – оборвал ее, притянув к себе, и накрыл ее сладкие губки своими.

Протолкнул язык в ее рот, и застонал тихо, не сдержавшись. Она – текила, с ума сводит. И… отвечает. Робко, неумело, сама не понимая, что творит. Но отвечает на поцелуй.

– Не надо, – шепчет, когда я на секунду отрываюсь от порочного поцелуя, чтобы вдохнуть воздух, и продолжить игру.

Грудь вздымается, Русалочка плотно прижата ко мне, и не пытается оттолкнуть. Глаза блестят, в них луна отражается, а губы, эти идеальные губы припухли от поцелуя.

И невольно я представляю, как охерительно эти губы будут ласкать мой член. И как ее язычок будет скользить по стволу – жадно, влажно… черт.

– Хочу тебя трахнуть, – выдохнул в ее сочные губы, подталкивая к столу. – Ты ведь тоже этого хочешь, Русалочка?

– Н‑нет, – кусает она губы.

А глаза горят. Хочет, еще как хочет.

Наклоняюсь чуть ниже, веду языком по шее, где сумасшедше бьется жилка, выдавая волнение и возбуждение девушки. А ладонью скольжу по ее бедрам, накрываю лобок сквозь трусики, и от их влажности рычать хочется.

– Не хочешь? Так не хочешь, что вся мокрая? – прикусываю нежную шею, и девушка всхлипывает.

– Майор Русалочка, кажется, тебе придется отдать нам честь, – шепчет Артем, прижавшись к девчонке со спины.

Плотно прижался – так, что девушка вздрогнула. И совсем поплыла. Зажали ее между собой, у меня стоит так, что яйца дымятся. Если не вставлю ей сегодня – сдохну. Именно Русалочка нужна, не другая телка.

– Ну же, милая, не ломайся, – плотнее вжимаю свой стояк в ее живот, от чего девчонку трясет. – Стол такой удобный с виду, ты классно будешь смотреться на нем.

Сначала с моим членом во рту. А потом я полюбуюсь на нее – распластанную по столу, голую, с членом между ее ножек. Везде побываю, вся ночь впереди. Главное, чтобы согласилась.

Иначе сдохну.

И она ведь точно хочет, женщин у меня было много и язык тела я знаю – она с ума сходит не меньше нас.

– Что скажешь, майор Русалочкина? – руки Артема накрывают грудь девушки, и она выгибает шею, почти кладет ее на плечо другу. – Тебе будет хорошо.

– Точно? – мурлычет она, и я ухмыляюсь – сдалась.

– Точно, – прикусываю ее губу, и тут же зализываю.

И почти сгибаюсь пополам от прострелившей боли. Не сдерживаюсь, выдыхаю сквозь стиснутые зубы, чтобы не заорать. Ведь Русалочка врезала мне по яйцам.

– Мне хорошо, – слышу ее довольный голос, а перед глазами пелена.

Вот с‑с‑сучка.

 

Глава 6. Лия и Вадим

 

Лия

Выскальзываю из капкана их рук и юркаю в сторону, за стол.

Коленка болит, я ударилась, когда об вазу запнулась и упала. А теперь и хозяйство Артема болит, я надеюсь.

Врезала ему от души.

– Артем, тебе, похоже, отказывают, – сдавленным голосом говорит Вадим. И разворачивается, широко расставив ладони упирается ими в стол.

Стою напротив и тяжело дышу. Глаза к темноте привыкли, я даже лицо его различаю, на него свет луны падает. И мужчина кажется таким таинственным, взрослым, душой и телом испорченным.

– Нельзя так делать, Русалочка, – его голос негромкий, рокочущий, как раскаты грома. – Член – это самое уязвимое место, – говорит он спокойно, а я заливаюсь краской. – Член – самый лучший инструмент удовольствия. Нельзя пинаться.

– А насильно удерживать девушку можно? – пальцами цепляюсь в край столешницы.

– Кто тебя удерживал, малыш? – Вадим хмыкает. – Сама разрешила. Потрогать тебя.

– Вы ко мне в дом залезли.

– А ты только что готова была, еще в трусики пустить. Стояла. И попкой своей об меня терлась, – он отталкивается и опускает руку к ширинке.

Невольно смотрю туда, слежу, как он поправляет в брюках инструмент удовольствия.