Искры летнего костра

Пытаюсь как можно небрежнее и веселее бросить эту фразу. Наверное, в этом вся я. Темы, максимально терзающие душу, те, о которых больно говорить, думать и даже просто молчать, пытаюсь выставить совсем неинтересующими. Чужими. Возможно, потому что стоит лишь подумать о том, чтобы заговорить об этом и рассказать обо всем, что тревожит и от чего по ночам совершенно не спится – в горле встает непроходимый ком, а к глазам подступают слезы. Иногда не хочется открываться даже близким людям, показывать насколько ты покалечен морально. В моем случае, не хочется никогда, а в редкие моменты, когда хочется – не можется. Словно барьер какой‑то не сдвигаемый.

– Ты можешь возвращаться и оставаться ночевать здесь, в своей комнате, – бабашка предусмотрительно снова переводит неприятную тему. – Но и в лагере у тебя будет своя комната.

– Разве я не должна быть там постоянно? – удивляюсь.

– Как у моей внучки у тебя есть маленькие привилегии, – ухмыляется. – Но не части с этим, конечно.

– Постараюсь, – тепло улыбаюсь, наслаждаясь уютом и пением птиц за окном.

Оставшуюся часть дня проводим с бабушкой в разговорах ни о чем. Она рассказывает обо всех соседях все, что знает, а я в очередной раз удивляюсь, насколько время непредсказуемая штука и какие коррективы оно вводит в жизни людей.

 

3

 

Утро наступает спонтанно и сразу даёт понять, что день выдастся не самым удачным.

– Бог ты мой, Майя, – восклицает бабушка, зашедшая в мою спальню. – К твоим‑то годам, я думала, можно научится вставать по будильнику.

Придаю усилий, чтобы разлепить сонные глаза и вижу перед собой размытый бабулин силуэт. Яркая шляпа и губы выделяются чётче остального, отчего понимаю, что она уже в полной боевой готовности, в отличие от меня.

Тянусь за телефоном и вижу, как на нем беззвучно играет будильник, который уже полтора часа, как сажает заряд устройства. Превосходно. Знала ведь, что ставить одинаковую музыку на звонки и на будильник – отстойная идея. Мозг при содействии лени с радостью воспринимает будильник, как нежеланный ранний звонок и руки автоматически сбавляют звук, переводя его в бесшумный режим.

– Я быстро сейчас соберусь! – уверяю бабулю, но мой заспанный вид говорит совсем о другом.

– Теплова, – тяжело вздыхает она и качает головой. – Пятнадцать минут жду тебя в машине и потом уезжаю. Не хочешь идти пешком – ноги в зубы и марш собираться. Как там в армии учат? Пока горит спичка?

– Не знаю, ба, – подрываюсь и влетаю в ванную‑комнату. – Тебе точно виднее, – бросаю напоследок, включая тёплую воду в раковине.

Конечно, она никак не хочет греться, поэтому, чертыхнувшись, брызгаю в лицо холодной водой.

– Ещё та заноза, – слышу бабушку. – Вся в свою мать.

Ох, нет, ба, конкретно заблуждаешься. Кажется, это именно твои гены обошли маму и в двойном размере достались мне.

Совсем не удивляюсь, когда стукаюсь мизинцем об угол комода, лишь чертыхаюсь себе под нос, сощуривая глаза.

Тут же понимаю, что вчерашняя идея подготовить вещи заранее – была невероятной. Жаль, что я отбросила её сразу же, как только голова коснулась мягкой подушки. Ладно, подумаю о своей невероятной ленивости в следующий раз.

Быстро натягиваю на себя футболку, которую вытаскиваю из чемодана. Лиловая ткань выглядит слегка помятой. Да, складывать вещи аккуратно явно не моё. Радуюсь, что джинсовая ткань комбинезона с шортами выглядит хорошо, несмотря на то, что тоже лежала смятая. Быстро закидываю вчерашние шмотки в чемодан и закрываю его, тяжело вздохнув.

Лечу вниз, на ходу обувая кеды и понимая, что моё время на исходе. И возможно уже закончилось. Минут десять назад.

Облегченно поднимаю глаза к яркому, голубому небу, когда вижу бабушкину машину около ворот. Серьезно, это такая непредсказуемая женщина, что мысленно я уже готовилась идти пешком.

– Впервые за столько лет опаздываю, – наигранно причитает ба, как только я присаживаюсь на кожаное пассажирское сидение. – Послал Бог внученьку.

Не знаю, сколько лет этой машине, но в салоне до сих пор пахнет новизной и легким ароматом бабушкиного цветочного парфюма.

– Ничего, ба, – улыбаюсь во все тридцать два. – Девушка всегда должна немного опаздывать.

На слове «девушка» она пронзает меня внимательным взглядом и приподнятыми бровями, и покачав головой, начинает наш путь.

Мне впервые приходится ездить с ней, и могу отдать должное её плавной и спокойной манере вождения.

Тут же вспоминаю отца, который часто обсыпал других участников движения ругательствами, вдруг что. Губы невольно расплываются в легкой улыбке.

«День по‑прежнему не обещает ничего хорошего» – нашептывает интуиция, на которую я не сильно полагаюсь.

Вид на лагерь ничем даже отдаленно не напоминает то, каким он запомнился в моих воспоминаниях. Тут явно провели капитальный ремонт, изменив все до неузнаваемости и отстроив несколько новых корпусов.

Когда мне приходилось приезжать сюда последний раз, тут ещё был туалет, отстроенный отдельно от жилых корпусов. Для детской психики было невероятно сложно решится сходить ночью в настоящий рассадник огромных пауков, которые в это время выползали из своих «нычек».

Теперь, по словам бабушки, санузлы были расположены на каждом этаже в корпусах, и отдельные небольшие санузлы в комнатах вожатых. Что же, хоть какая‑то позитивная новость. Честно, даже сейчас, в мои двадцать два, тело пробираете холодок от неприятных мурашек, от одной мысли о тех противных и страшных пауках, и перспективы снова с ними столкнуться.

Когда мы паркуемся возле административного корпуса, то мне уже открывается вид на кучу машин, детей‑ангелочков и их спокойных родителей. Ну как же, я точно знаю, как они начнут бесноваться, стоит только взрослым сесть в свои авто и покинуть территорию лагеря.

– Ох, вот видишь, как неприятно куда‑то опаздывать, – продолжает причитать бабушка, покидая машину и направляясь в свой кабинет.

Несмотря на возмущения, делает она это совершенно неспешно, уверенно держа осанку и смотря на все происходящее вокруг с гордо поднятой головой.

Едва только ступаю на землю, полной грудью вдыхаю свежий, пробирающий своим теплом, воздух и наслаждаюсь. Дышать здесь действительно приятно. Совсем не так, как в пропитанном пылью и газами городе. И по‑настоящему понимаешь это стоит лишь оказаться здесь.

Взгляду открывается невероятный вид на горы и верхушки высоких деревьев, которые окружают лагерь.