Искры летнего костра

По дороге, любуюсь видами ночной дороги и вдыхаю чистейший воздух через приоткрытое окно, высовывая ладонь и расставляя пальцы.

– Как тебе первый день? – заинтересованно спрашивает бабушка, наблюдая за моими действиями.

– Я по‑прежнему убеждена, что подпускать меня к детям – это самая большая ошибка в твоей жизни. Мы словно обитаем с ними на разных полюсах и мне сложно понять и вникнуть в логику их поступков и желаний. Я не могу мыслить, как они.

– О Боже, Майя, ты выросла настоящей эгоисткой, – она закатывает глаза.

– Просто я не люблю детей, – говорю, потому что действительно в этом убеждена.

– О нет, девочка моя, – усмехается она. – У тебя просто не получается находить с ними контакт. Вот что злит тебя и не даёт даже попытаться приложить усилий.

Вздыхаю, потому что не разделяю ее мнения. Но какой смысл что‑то доказывать? Кто‑кто, а эта женщина всегда остаётся при своём мнении. Без исключений.

– К тому же ты Теплова. Разве Тепловы должны сдаваться? – просчитывает мои эмоции и бросает вызов.

Ухмыляюсь сама себе. Вот же черт в юбке. Конечно, Теплова никогда не сдаётся.

Или есть исключения, когда в игру вступает сам Холодов? Проверим. Но я крупно сомневаюсь.

Уже дома, как только мы заходим в уютную гостиную, бабушка объясняет, что и правда решила воспользоваться мной, как бесплатной рабочей силой.

– Где‑то на чердаке должны быть старые документы, и они мне очень нужны, – даёт указание.

Меня могло бы задеть такое обращение, но я прекрасно знаю, почему она сама не хочет подниматься туда. Там целый ворох старых памятных вещей.

Будто какой‑то негласный устав этого дома – бабушка никогда не поднимается на чердак. Думаю, связано это с тем, что там витают воспоминания. Серьезно. Ими буквально пропитан воздух. Старые фото, вещи, игрушки…Кажется, где‑то там даже можно найти мою первую погремушку.  Воспоминания – это не по бабушкиной части. Какими бы замечательными они не были, она не любит в них погружаться и всегда живет настоящим. Не переживает из‑за пройденных неудач и не кичится старыми победами и заслугами.

 

6

 

Переодеваюсь в домашнюю одежду, которую оставила здесь на всякий случай и сразу бреду по лестнице наверх.  Дверь скрипит, как только я нажимаю на ручку и отворяю её. Кто бы сомневался. Ба точно не заходила сюда целую вечность. Об этом говорят даже ящики и полки, припавшие пылью. Провожу ладонью по одной из них и тут же несдержанно чихаю.

 

 

Да уж, не помешает провести здесь уборку. Генеральный ремонт явно обошёл стороной это помещение. Руки тянутся к одной из коробок. И бинго! Мои детские игрушки. Все они до сих пор в хорошем состоянии, особенно серая сова с зелеными глазами. Ещё бы, я очень любила в раннем возрасте все подарки и хранила их крайне бережно. Игрушки, которые хранились у нас дома, мы уже давным‑давно или раздали знакомым, либо отправили на мусорку. И от осознания того, что в этом месте я до сих пор могу буквально «дотронуться» до своего детства, в теле разливается невероятно приятное тепло и уют. Голова тут же рисует картинки безоблачного веселья и радости. Детство точно было лучше. Не думаю, что хотела бы так рьяно взрослеть, зная, что ждет впереди. Нет‑нет. Наоборот, я бы вдоволь наслаждалась абсолютно каждым моментом и принимала с радостью уроки, исходя из своих неудач. Как же жаль, что подобные истины мы понимаем так поздно. А ведь родители с самого детства твердят, чтобы мы не спешили взрослеть. Но этого мало. Нужно лишь  ощутить, чтоб понять, насколько они были правы.

 

 

Следующим шагом натыкаюсь на фотографии. Тут их целая кипа, которая занимает большой ящик комода. Вот где действительно хранится множество поколений, начиная с того самого момента, как вообще придумали фотографию. Есть даже сотню раз перерезанные из‑за ссор фото, старанно склеенные скотчем.

Они будто способны пронять необъяснимой энергией и пробудить интерес узнать у бабушки о каждом, из людей, запечатлённых на фото.

Ещё немного порывшись в старых вещах, натыкаюсь на странную коробочку. Раньше мне не приходилось её видеть, а судя по выцветшему цвету, она достаточно древняя.

Удивляюсь, когда открываю её, и натыкаюсь на старые письма. Приходится пробежаться по аккуратным строчкам взглядом, чтобы понять, что это действительно было написано для кого‑то. Так же в коробочке находятся листы, вырванные из личного дневника, и датированы не самыми безоблачными годами.

– Майя, тебя только за смертью посылать! – слышу требовательный зов бабушки.

И правда, сколько я здесь провела? Минут сорок точно. К счастью, в следующие десять я шустро нахожу документы, которые нужны бабушке и спускаюсь с чердака, отряхиваясь от пыли.

Не знаю, зачем и для чего, но я хватаю вместе с собой коробку с письмами. Она вызывает какой‑то загадочный интерес и желание таким способом вмешаться в любовную историю этих людей. То что письма личные, трогательные и ранимые, сомнений не возникает с их первых строк.

Ещё немного помогаю бабушке провозиться с заполнением документов, и замечаю, что теперь она надевает очки, когда хочет что‑то прочесть или написать. Этот факт немного неприятно отдаёт где‑то в области сердца. Все‑таки, люди стареют. Даже если упорно пытаются делать вид, что этого не происходит.

Найденные письма складываю в свой рюкзак, так как день оказался слишком утомительным, и единственное, что мне хочется сделать – это коснуться тяжелой головой желанной подушки и мгновенно заснуть. Так, собственно, и происходит.

Этим утром приходится просыпаться очень рано, чтобы к пробуждению детей уже быть на своём рабочем месте.

Но с ответственностью бабушки, по приезду в лагерь у меня остаётся ещё полтора свободных часа. Закидываю вещи в свою комнатку и решаюсь на утреннюю пробежку. Раннее пение птиц и едва взошедшее солнце упорно придают этому желанию возможность осуществиться. В целом, пробежки, тем более в такое время – это не про меня. Но как откажешься от таких пейзажей и порции свежого воздуха, который гарантирует заряд энергии и сил на целый день?

И я совсем не ошибаюсь – преодолевая собственный маршрут, ощущаю, что способна буквально свернуть горы, которые виднеются вдали.

Полностью вовлекаюсь в свои мысли, и когда замечаю боковым зрением чьи‑то резкие движения, от неожиданности и испуга теряю ориентацию в пространстве и ощущаю, как моя нога, зацепившись об палку, тут же подворачивается в левую сторону и вот я уже с криком лечу вниз и встречаюсь носом с землёй.

– Ауч, – шиплю я, приподнимаясь и потирая ушибленное место.