Искушение для ректора

– Никто не знает, почему девять лет назад он вдруг обменял свои дорогие галстуки на строгую одежду ректора. Всем интересно, но никто не знает. Ему всего сорок, и он не женат. Но достаточно молод, чтобы остепениться и вернуться в бизнес. Просто еще ни одна студентка не смогла покорить его настолько. Если повезет, он станет золотым билетом для кого‑то.

– Как интересно, – пробормотала я, досадуя, что ректор все же старше, чем мне показалось вначале, – Что за женщину он ищет?

– К сожалению, он ее не ищет, – расстроенно протянула Дарья, – но это совершенно точно должна быть умная женщина. С безупречной репутацией. И мне кажется, опытная. Я с прошлого года здесь и обратила внимание, что Шереметьев гораздо эмоциональнее реагирует на матерей, чем на их дочек. Игорь Александрович явно предпочитает женщин постарше.

– Ну ничего себе!

Я пыталась вспомнить наш разговор в аудитории под стеклянным куполом и вынуждена была признать, что в глазах ректора определенно был огонек, когда он общался с моей матерью.

Но руку он ей все же не поцеловал… Она не в его вкусе? Ха, вот мамочке облом то вышел.

– Я не… думаю, что кому‑то удастся обломать его. Он уже десять лет живет в глуши и ни одной интрижки со студентками. Вообще. Но…

– Что?

– Знаешь, эти странные правила… И запреты… Ну и то, что Шереметьев живет в одном доме с Александром.

– С этим?

Я по тону поняла, на что намекает Даша. Та кивнула и поджала губы… Я сощурилась: ей что безопасник нравится? Этот упырь?!

– А что за правила? Расскажи. Читать я эту брошюру точно не стану.

– Нельзя покидать академию. Нельзя приглашать в комнату парней, и никого из педсостава, как ты понимаешь. Не ходить в личные покои преподов, какой бы ни была причина. Не трахаться, не ширяться, не пить, не драться и еще двадцать один пункт “не”.

Ее слова застряли у меня в горле. Я тупо не выучу столько правил!

А потом соседка по комнате добавила:

– Но главное не нарываться на скандал. Особенно с Шереметьевым.

– Почему? – спросила я в недоумении.

– Тебе лучше не знать, – закатила глаза Дарья, ушла и закрылась в ванной комнате.

Что ж, я услышала достаточно.

Все здесь вертится по желанию Шереметьева. Он один тут царь и бог.

Почему миллиардер стал ректором?

Счастье за деньги не купишь, но деньги, черт возьми, поддерживали работу этой академии. Сейчас он жил за счет взносов за обучение таких богатых семей, как моя.

Итак, здесь элитная академия для богатеньких наследников, родители которых отправляли их исправляться или окручивать ректора и бывшего миллиардера, который практиковал телесные наказания.

У Шереметьева было прошлое, которое он скрывал. Он что, действительно был извращенцем? Или геем?

Я вздрогнула, запуская руки в волосы.

Уж лучше бы он был геем.

 

* * *

 

К десяти вечера все стихло. Я лежала, таращилась в потолок моей новой комнаты, но так и не смогла уснуть.

Я не пыталась завести новых друзей, здесь они мне не нужны. К черту это место. Если мама с папой на что‑то надеялись – зря. Я не собираюсь заводить знакомства в этом странном месте.

Я перевернулась на узкой кровати и почувствовала, как мои волосы спутываются, а на лице собираются морщины. Как можно спать на такой ужасной постели и застилать таким ужасным материалом?

Мне не хватало шелковых наволочек. Я пыталась упаковать их, но мама передала мне список, одобренный администрацией академии.

Знаем мы теперь, кто составлял этот список для монашек.

Я пыталась взять побольше вещей, но мама потом выкинула из чемодана все “лишнее”.

Слишком короткое.

Слишком прозрачное.

Никаких стрингов.

Никакой кожи.

Неподходящее.

Слишком фривольное.

В результате остался только один чемодан, набитый шмотьем, о которой я даже не подозревала. Консервативный, серо‑коричневый, ничем не примечательный тряпичный мусор.

Неважно. Я здесь ненадолго. Я провела всю ночь, планируя свой уход.

Если меня поймают с алкоголем, наркотиками или оружием, это гарантирует мое исключение. Вот только у меня не было ни того, ни другого, ни третьего! Никогда не поверю, что здесь никто не пьет.

Можно попробовать экстравагантный метод, например поджечь комнату. Но я не нашла ни спичек, ни зажигалки. А еще вспомнила про решетки на окнах.

Я не собиралась из одной тюрьмы перекочевать в другую.

Если бы у меня был телефон, я могла бы смотреть порно на максимальной громкости во время занятий. Но поскольку мой телефон отобрали, я читала правила в справочнике, придумывая способы их нарушить. Это единственное, что интересовало меня в этой брошюрке.

Я должна методично нарушать все правила академии, не бояться наказаний, нарываться везде и всегда. Быть смелой и безбашенной.

То есть жить некоторое время в разрез с собственным воспитанием и чувством такта. Я не могла вообразить, как смогу сломать чужие вещи или украсть. Черт, я даже ни разу не курила сигарет, не говоря уже о дури или наркотиках.

В справочнике целая глава была посвящена строгой политике по взаимоотношению между мужчиной и женщиной. Хотя суть сводилась к одному. На территории академии между ними не должно быть никаких контактов. И общежития для девочек и мальчиков располагались в разных крылах здания.

Нужно подружиться с теми, кто, как и я подрывает правила академии. Найти девушек, которые пробыли здесь долго, чтобы знать местность и все слабые места. Академия Шереметьева может быть правильной и чопорной, но всегда есть место радикалам. И найти их будет несложно.

Незадолго до рассвета по коридору раздались шаги. Кто‑то ходил на цыпочках мимо комнаты и шептался.