История без названия
– Сладости! – Я хватаю подругу за руку и тяну в сторону «Чао‑какао».
– Не слишком дорого и вкусно. Хороший выбор!
Запах кофе и горячего шоколада окутывает, как мягкий плед. Вдыхаю полной грудью, а глаза уже разбегаются. Витрины подсвечены так, что каждый кусочек торта кажется произведением искусства.
– Ты уже была здесь? – Я смотрю на аппетитный медовик, едва сдерживаясь, чтобы не облизнуть губы. Ну уж нет! Я так старалась, чтобы красиво накраситься сегодня!
– Пару раз, – нехотя признается Мари, и по ее интонации понимаю, что правда звучит как «пару десятков раз».
– Что посоветуешь?
– Сложный вопрос. – Мари с видом знатока постукивает пальчиком по острому подбородку и задумчиво проходит вдоль витрины.
Время подумать о том, что заказать, еще есть. Парень на кассе обслуживает большую компанию. Помощника ему явно не хватает. И это я не из‑за вывески «требуется продавец» решила.
– У них все вкусное. Даже не знаю, что самой взять. Наверное, тирамису…
Пока Мари вслух перечисляет, что из меню она успела попробовать, мой взгляд упорно возвращается к одному десерту. Белый и темный бисквиты чередуются между собой и пропитаны кремом из сливок и молочного шоколада. Сверху кусочек торта полит соленой карамелью и украшен грецким орехом.
В животе ворочается голод, а из кошелька выглядывает жадная жаба, готовая удушить за последнюю копейку. Слишком дорого!
Мари о чем‑то лепечет, даже не замечая, каким грустным стал мой взгляд. Затем касается моего плеча и тихонько говорит:
– Я отойду в уборную, ладно? Ты пока выбирай.
– Угу…
– Побалуй себя! Ты так редко это делаешь! А повод…
– Да, помню. Повод есть. – Я вспоминаю про отправленные в издательство подписанные договоры, но Мари качает головой и заговорщически улыбается:
– И не один. Есть еще победа, агент Ринг! Расскажу, как сядем за столик. Займешь?
Она уходит, а я остаюсь один на один с тортом, который выбрала не кошельком, но сердцем. Черт. Может, и правда нестрашно, если один раз потрачусь?
– Добрый вечер! Что‑нибудь подсказать?
Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с парнем по ту сторону витрины. Его карие глаза глубоко посажены и имеют такой темный бархатный оттенок, что радужки почти сливаются со зрачками. Это так не похоже на мои светло‑голубые глаза, которые я привыкла каждый день видеть в зеркале, что невольно заглядываюсь на бариста. Всего секунду медлю с ответом, но парень, кажется, считывает этот немой комплимент.
– Если вы еще не сделали выбор, могу подождать. – Он улыбается, в один миг становясь почти точной копией Дамиано Давида.
Его улыбка – искра, что коснулась во мне незримого фитиля. Огонек ползет быстрее, становится ярче, и мне почему‑то совсем не хочется выглядеть перед этим бариста нерешительной дурочкой.
– Можно вот этот кусочек, пожалуйста. – Сквозь стекло витрины я указываю на дорогой торт в самом центре полочки.
Парень кивает и отворачивается за тарелкой. Я же едва не глохну от внутреннего вопля: «Дура! Купилась на обаяние и грамотную расстановку товара!»
И действительно… Стоит бариста забрать с витрины мой кусочек торта, на его место парень ставит другой, с кокосовой стружкой. И, блин, похоже, то место на полке заколдовано, иначе я не знаю, как пояснить, почему сладость, в сторону которой даже смотреть не хотела, теперь выглядит так аппетитно.
Парень вновь отвлекается, чтобы взять для меня столовые приборы. Я же наклоняюсь к витрине, едва не ударяясь носом о толстое стекло. Зато замечаю подвешенные внутри лампочки, чей свет, точно прожекторы, направлен в основном в центр. Там же разложены декоративные кофейные зерна и палочки корицы.
Порой фантик продает конфету лучше, чем ее вкус.
– Уже выбрали, какой кофе будете? – Бариста снова улыбается и делает это так заразительно, что уголки моих губ невольно приподнимаются.
Вместо ответа задумчиво смотрю на меловую доску с меню. Выбираю, что подешевле, потому что на тот же трюк, что и с тортом, больше не куплюсь. Все равно не особо разбираюсь в кофе, так что и латте вполне сойдет.
– Хороший выбор. Добавим сироп?
Его улыбка на фоне смуглой кожи – взбитые сливки в тирамису. Понимаю, что это дежурная вежливость, но пульс все равно учащается.
– Кокосовый можно?
– Разумеется.
Бариста подходит к кассе и вбивает мой заказ. Все это время стараюсь не глазеть на парня и не думать о том, что его темные волосы, чуть прикрывающие уши, похожи на волны во время надвигающегося шторма.
– Как вас зовут? – вдруг спрашивает он, и я даже оборачиваюсь. Вдруг бариста обращается не ко мне?
Но возле кассы больше никого. Его кофейный взгляд касается моего лица, а щек – жаркий румянец.
– Ангелина. – Я заправляю за ухо светлую прядь. – А вас?
Улыбка бариста вдруг становится шире, и я понимаю – вот теперь она настоящая.
– Филипп, – представляется он. Смотрит на меня из‑под густых черных ресниц, чуть наклонив голову… а затем берет стаканчик для кофе и маркером начинает выводить мое имя.
Лучше бы под моими ногами прямо сейчас разверзлась бездна. Даже прыжок в лаву кажется лучшей участью, чем просто продолжать стоять перед Филиппом в напряженном молчании и думать о том, какая я глупая!
Это же кофейня. Здесь стаканчики гостей подписывают их именами! А я уже надумала…
– Гель, – рядом возникает Мари, – я заняла сто… Капец. Ты чего такая красная?
Она ловко поворачивает меня к себе, будто я всего лишь манекен. Перед глазами успевает мелькнуть лицо Филиппа с плотно сжатыми от едва сдерживаемого смеха губами.
Ну, хотя бы рассмешила бариста. Можно поставить в ежедневнике звездочку за одно хорошее сделанное дело!
– Жарковато как‑то. – Голос чуть дрожит от волнения и стыда, но Мари подвоха не замечает.
– Тогда не стой тут. Иди за столик, он как раз рядом с кондиционером.
Слежу за кивком подруги и замечаю небольшой круглый стол в самом углу кофейни. Сумка Мари стоит на одном плетеном стуле, а второй, обращенный лицом к залу, как раз ждет меня.
Почти бегом направляюсь туда. Едва сев, растекаюсь по стулу дрожащим от волнения желе. Хорошо, что кондиционер работает – остужает не только тело, но и мысли, в которых полный беспорядок из‑за беснующегося стыда.
Из своего угла слежу за тем, как Филипп готовит мне кофе, а затем принимается за заказ Мари. Они о чем‑то говорят, затем подруга берет свои лакомства, а Филипп – мой кофе и забытый на кассе торт. Оба направляются ко мне.
