История без названия
– Теперь других вариантов нет, – победно лыбится Мари, пока я борюсь с желанием швырнуть ее вслед за телефоном. – Тебе придется поговорить с ним. Если, конечно, хочешь вернуть телефон…
А он ведь и правда там. Лежит рядом с передним колесом велосипеда бывшего друга. Смотрю на него, едва не свесившись за перила, и чуть не вою от досады.
– Идиотский план, – цежу я сквозь зубы и резко поворачиваюсь к Мари. – А если бы ты промахнулась?
– Такое хоть раз на матчах было? Я ни разу мимо корзины мяч не кидала, а тут всего лишь телефон!
– Всего лишь, – передразниваю ее, тяжелым шагом врываясь в комнату.
Воздух здесь кажется удушливым и спертым. Может, всему виной моя взвинченность?
Меряю комнату кругами, нервно массируя виски, пока Мари что‑то колдует у компьютера. Даже не спрашиваю, чем она занята. И так уже дров наломала!
– А если он разбился? – не выдерживаю я. – У меня нет денег на новый телефон.
– Я отдам тебе свой, – без промедления и сомнений выдает Мари.
Я даже останавливаюсь от удивления и во все глаза смотрю на подругу. Она это серьезно? Поменять свой дорогой телефон, которому и года нет, на сломанную развалюху, которая едва картинки на разбитом экране прогружает?
– Что? – разводит та руками. – Это честная сделка. Так что пошли скорее к Богдану, пока я не передумала.
– Ты невыносима, – бурчу я и почти бегом бросаюсь в коридор.
– Я тебя тоже люблю, – слышится из‑за спины голос Мари, и я больше не могу сдерживать улыбку.
Глава 3
– Готова?
– Конечно, нет! – шиплю я, но метаться уже поздно.
Мари нажимает на звонок, а я одновременно с этим закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пытаюсь успокоиться, чтобы сердце забилось ровнее, а ужасный румянец схлынул с лица, но все без толку. Нервы гудят как провода, по которым пустили ток, и меня мелко потряхивает от напряжения.
В последний раз я стояла перед этой дверью пару лет назад и испытывала совсем иные чувства…
Мари берет меня под руку, когда из‑за двери слышатся приближающиеся шаги. Шумно выдыхаю и использую последние секунды форы, чтобы хотя бы попытаться изобразить спокойствие и вежливую улыбку.
– Все будет хорошо, – шепчет Мари, и в нос отчетливо ударяет слабый запах сладкого шампанского.
Дверь распахивается. Мое сердце уходит в пятки, но поддельная улыбка крепко пристает к губам, будто ее высекли ножом на застывающей глине.
– Ангелина! Как давно ты к нам не заходила, дорогая!
На несколько секунд, которые провожу в аккуратных объятиях тети Светы, мамы Богдана, улыбка становится искренней. Сердце чуть сбавляет сумасшедший ритм, и я приобнимаю Светлану Анатольевну в ответ.
– Здравствуйте! – произносим мы с Мари в один голос. Мой слегка дрожит, но Мари говорит, как и всегда, звонко и четко. Она‑то привыкла участвовать в авантюрах.
– Марина, привет, – переводя взгляд на подругу, улыбается тетя Света. Она стягивает с плеча кухонное полотенце и кивком приглашает нас пройти. – Вы к Богдану?
Мы с Мари даже не переглядываемся и в унисон выдаем:
– Он дома?
– В своей комнате, – кивает хозяйка, а спустя секунду ее улыбка вмиг слетает с губ. Женщина настороженно прищуривается и совсем тихо спрашивает: – Он что‑то натворил? Вы просто так давно не были у нас, а тут…
– Д‑дела были, – с наигранной грустью трагично вздыхаю я.
Мари поддерживает легенду, бодро кивая:
– Экзамены, выпускной, поступление…
– Ах, ну да, – понятливо кивает тетя Света, и мне вдруг становится очень совестно.
Богдан поступил как козел, но его мама всегда относилась и ко мне, и к Мари, которая в средней школе тоже начала общаться с Богданом, с теплом и добротой. Страшно представить, сколько мы выпили чая и съели пирожков за столом Герасимовых за все время, что дружили с Богданом.
– Останетесь на ужин?
С кухни заманчиво пахнет жареной курицей, но задерживаться в этой квартире нет ни желания, ни смелости. Каждая секунда здесь ощущается иначе: будто я нырнула в старую жизнь как в смолу. Здесь все пропитано прошлым, ведь за два года в доме Герасимовых почти ничего не изменилось. Те же бежевые обои, мебель из светлого дерева, мягкий ковер в коридоре, на котором так и хочется поваляться…
– Мы торопимся, – с притворной досадой выдыхает Мари, как бы невзначай почесав висок, до которого почти дотягиваются яркие стрелки.
Тетя Света будто только сейчас замечает броский макияж подруги, и мне кажется, что в ее светлых глазах всего на миг проскальзывает сожаление.
– Тогда идите к Богдану. Он у себя.
Квартира Герасимовых по планировке точно такая же, как и наша, но только зеркально отраженная. Комната Богдана имеет такое же расположение, как и моя. Раньше я часто бывала у него в гостях, и сейчас ноги несут в комнату бывшего друга почти по инерции.
Мне будто снова пятнадцать или шестнадцать, и я впервые влюблена…
Мягкое касание Мари возвращает в реальность. Подруга ободряюще сжимает мою руку, когда мы доходим до двери, со стороны коридора обклеенной яркими постерами. Ничего не изменилось с тех времен. Даже красный круг с кричащим «STOP» на месте.
– Приступаем к начальному этапу? – спрашивает Мари и толкает дверь быстрее, чем я успеваю воскликнуть: «В смысле к начальному?»
Первое, что я замечаю, – это стеллажи, которых раньше в комнате не было. Не могу даже сосчитать, сколько их, потому что полочки, битком заставленные книгами, занимают почти всю стену. Пестрые корешки притягивают взор, а потому я не сразу замечаю самого хозяина библиотеки.
Богдан поворачивается на компьютерном стуле. Едва увидев нас, он сначала удивленно открывает рот и распахивает серые глаза, но быстро берет себя в руки. Натягивает маску невозмутимого спокойствия, которую еще с того дня двухлетней давности терпеть не могу, и с холодной вежливостью спрашивает:
– Геля? Марина? Что вы тут делаете?
Все это время, что мы не общались, с Богданом я почти не пересекалась. Изредка видела его во дворе, стискивала зубы, отводила взгляд и проходила мимо. Мы не то что не разговаривали. Даже не здоровались.
