Кафедра зооцелительства

Взяла куклу, любимую, старую, затасканную и заигранную. Она так выделялась на фоне новеньких, которые я когда‑то коллекционировала. Мы в те годы жили небогато, и мне ее подарила бабушка на пятилетие. Тогда я ходила и хвасталась ею перед подругами: фарфоровое личико, красивое голубое платьице с кружевами, чулочки, туфельки. Ни у кого из местных девчонок, включая меня, не водилось подобной одежды. Уже потом у меня появилось множество других игрушек, и куклы куда шикарнее и искуснее сделанные, и свои платья с чулочками и туфельками. Но эта так и осталась особенной. Примерно через год после моего пятого дня рождения бабушка умерла, других подарков и ярких воспоминаний, связанных с ней, у меня не осталось. Пусть будет хотя бы это.

Я вышла из комнаты, стражница молчаливой тенью последовала за мной. Вот папин кабинет, дверь открыта, и я заглянула внутрь: стопки бумаг и книг везде: на столе, на полу, на креслах. Вот где проходил самый тщательный обыск. Даже не знаю, зачем я сюда зашла, лучше бы не видеть всего этого, честно. Но отвернуться и просто выйти уже не получается. Где искать зацепки, если не в рабочем кабинете? Совершенно бесцельно я обошла кабинет и остановилась у стола, заваленного бумагами. Наверху папка, судя по названию, там документы на наш старый, самый первый дом. И такая взяла ностальгия, ведь неплохо жили, если подумать. Мама тогда еще готовила, это потом ей стало совсем некогда, она вечно пропадала на работе, вся в своих исследованиях. Папа тоже не засиживался в лаборатории допоздна, а приходил ровно к ужину, успевал со мной поиграть, поговорить, почитать.

Потом мы, конечно, переехали в место куда лучше, но с тех пор я начала проводить все время в школе, меня забирали оттуда поздно вечером, и времени на игры или чтение не оставалось. А пансион и подавно был с проживанием, я тогда родителей видела только по выходным, и то не каждый раз.

Стоили ли несколько лет богатой жизни потери всего? И главное – когда именно мы все потеряли? Сейчас или намного раньше?

Я зажгла магический огонек и открыла картонную обложку, сразу наткнувшись на счета. Расписки, вексели, закладные… Что‑то выписано еще на имя деда – папиного отца. Вереницы цифр кружили хороводы и уводили меня все дальше в дебри бухгалтерии и смутного осознания, что у моей семьи имелись, мягко говоря, значительные долги…

– Леди, вы собираетесь брать что‑то еще? – выдернула меня из весьма странных мыслей стражница.

– Да, – я спешно закрыла папку и завязала тесемку на краях. – Могу я забрать вот эти документы?

А то мало ли…

– Их не забрали стражи, – значит, можете, – похоже, ей уже все равно, лишь бы уйти побыстрее. Мой визит домой, и правда, затянулся.

Буквально на ходу схватила папину перьевую ручку и чернильницу, он был очень требователен к своим «орудиям труда», а записи являлись весомой частью его работы. Вдруг их отпустят, и я смогу вернуть им какие‑нибудь вещи?

Из родительской спальни взяла флакон маминых духов, ее любимый аромат, свежий‑свежий травяной запах с легкими цветочными нотками давно впитался в одежду. Сейчас для них холодно, они слишком летние, но я не удержалась и брызнула себе на руку, а потом долго нюхала запястье.

С этими вещами стало как‑то проще. Из дома я возвращалась без подушек и одеял, набрав кучу на первый взгляд ненужных вещей, зато с новыми силами. Пусть учиться мне по‑прежнему не хотелось, целительство не вызывало никакого энтузиазма, а алхимия и зельеварение и подавно ввергали в уныние, но завтра у нас по расписанию практические занятия, ничего не поделаешь, придется готовиться.

Папку с документами я временно отложила, все равно толком не разберусь в бумагах. Но идея, что стоит встретиться с поверенным и попробовать с ним хотя бы поговорить, крепла во мне все сильнее.

 

7. Практика

 

Утром, взяв завтрак, я сразу направилась с подносом в угол к «своим». Свои встретили меня спокойно, поинтересовавшись, почему пропустила вчера ужин. Я многозначительно сослалась на дела. А на самом деле банально забыла, что ужин у меня теперь строго по расписанию, и если пропустила – останусь голодной. Это из кафетерия можно заказывать хоть до полуночи, а в столовой не успел до восьми вечера – жди завтрак. Так что я с небывалым аппетитом ела глазунью с томатами. Как бы не поправиться, а то не влезу в свои платья или форму, а покупать новое не на что.

Практикум по алхимии и зельеварению встретил меня разнокалиберными склянками. О назначении некоторых я смутно догадывалась, а о парочке странных шаров с изогнутыми трубками даже представления не имела. Раньше я не особо старалась на лабораторных занятиях, знала, что свой минимальный балл получу, а большего и не надо. Теперь и до него надо дотянуть.

Сегодняшний практикум был посвящен растворению твердых тел. Например, ушла глубоко заноза, вытащить ее, не повредив ткани, сложно, а ты взял, плеснул на ранку зелье – деревяшка и растворилась, не причинив вреда пострадавшему. Или разный мусор в загрязненной ране – самое оно, шипучка так не промоет. Конечно, можно и магией вылечить, но магия конечна и целитель не всесилен. Да и зачем тратить магию на то, что можно сделать с помощью подручной аптечки? Именно так рассуждал преподаватель, раздавая нам ингредиенты. Ему, надо полагать, виднее.

Главное – правильно приготовить, тогда на живую ткань зелье не реагирует. Нужно быстро очистить рану, чтобы приступать к следующим манипуляциям, и вот целитель плеснул волшебного зелья…

На словах звучало неплохо, а на деле…

Все, что я умею варить: чай, кофе, какао. В пансионе нас еще учили варить гречку и овсянку – для кожи и фигуры, говорят, полезно. Безусловно, за время учебы мне случалось варить и зелья. Преподаватели, понимая, что ни с чем серьезным я не справлюсь, обычно давали мне самые простенькие задания. Например, делать вещества из заготовок. Когда перед тобой лежат готовые и уже отмеренные ингредиенты, и остается засыпать их в нужной последовательности – это я могу. И то, под присмотром опытных лаборантов, помощников профессора.

Я огляделась. Каждый встал к своему столу, специально подготовленные лаборанты ушли к кучке девушек, среди которых раньше стояла и я. Теперь же придется все вымерять и готовить самой, понять бы еще, как это делается.

Перед нами лежал лист с заданием, на нем рецепт с описанием, как проходит каждый этап, когда пенится, когда цвет меняет. Вроде бы, все понятно. Справлюсь.

Однокурсники живо взялись за приготовление, словно действительно вознамерились чью‑то жизнь спасать. Будто вот он лежит, несчастный зверь, израненный, истекающий кровью, надо срочно исцелять. Я же медленно на воздушных весах измеряла порции, дробила, перетирала, нарезала, нагревала или охлаждала. У людей вокруг уже зелье в котелках пенилось, а я только с ингредиентами разобралась. Так, что у нас там первое?

От волнения у меня даже пальцы дрожали, осторожно, один за другим, подсыпала и подливала нужное в котелок. Народ принялся пробовать свои зелья на разных предметах, проверяя, что оно растворяет, а что не трогает. Преподаватель, местор Торел, одобрительно кивал и отпускал на обед одного за другим. Ничего себе! Это мы все утро провозились? Да даже я магией уже вылечила бы пару десятков больных, пока все это готовится! И смысл в этом мучении? Только время терять. Я вообще, между прочим, на целительском, а не на факультете алхимии учусь. Пусть алхимики все готовят, им за это деньги платят, а целители могут уже готовые зелья покупать, если очень хочется.