Килл крик
Поднялись несколько рук – увы, меньше, чем надеялся увидеть Сэм.
Прыщавый парень с центрального ряда выкрикнул:
– «Едва заметная тень»!
Сэм радостно кивнул:
– Есть мнение, что это лучшая книга Коула, хотя выбрать фаворита из обширного корпуса его работ затруднительно, по крайней мере, для меня. Итак, рассказ, который я попросил вас прочесть к сегодняшнему дню…
В воздух взвилась рука. Принадлежала она юноше ближневосточной наружности. Даже по тому, как парень сидел, было видно, что роста он выдающегося: длинные ноги неловко согнулись, колени упирались в сиденье впереди. Рука, казалось, сейчас дотянется до потолка.
– Да? – спросил Сэм.
– А ваши книги? – поинтересовался юноша. – Как все это отражается в них?
И тут же откуда‑то из правой части аудитории другой, девичий голос выкрикнул:
– Расскажите про «Под ковром»!
Несколько не в меру рьяных студентов завопили и засвистели.
«Осторожнее, – напомнил себе Сэм. – Они хотят расколоть тебя, как орех».
Он сжал здоровой рукой другую, покрытую шершавой, словно у ящера, кожей.
Шум стих.
– О’кей. Это по‑честному. Как готическая традиция представлена в моем творчестве? Ну что же, в «Под ковром» я попытался задействовать все четыре пункта и создать современный готический роман ужасов. Отец‑одиночка, рабочий, переезжает со своим маленьким сыном на старую, заброшенную ферму в Оклахоме. Вот и первый пункт: зло исходит из одного места. Герой надеется, что пóтом и кровью сможет добиться урожая на здешней каменистой почве, сможет уговорить ее снова дать жизнь растениям, но он не знает, что этот забытый клочок земли стал бесплодным из‑за событий, случившихся столетие назад. Если вы читали роман, то понимаете, о чем я. Если не читали, то я не буду портить вам удовольствие и скажу лишь, что здесь замешаны детоубийца, похищение ребенка и жестокая месть. Вот и второй пункт: запретная история. Третий пункт, упадок и разрушение, воплощен в самой ферме. Но также и в том, что происходит с отношениями отца и сына. Сначала – когда отцу не удается вырастить ничего, кроме сорняков, затем – когда у сына начинает проявляться странная, пугающая сверхъестественная сила. И вот вам четвертый пункт: совращение невинных. Видите ли, сила, которую начинает выказывать этот мальчик, – не Божий дар, а свидетельство того, что страшное зло хочет снова явиться в мир. Возьмите несколько сюжетных параллелей, затрагивающих темы плодородия и уязвимой маскулинности, добавьте несколько на первый взгляд неожиданных смертей и поражающего воображение насилия, хорошенько взболтайте, украсьте сверху потайным люком, который располагается в буквальном смысле «под ковром», и наслаждайтесь густым, насыщенным вкусом современного готического хоррора, достаточно острого, чтобы вы не забывали: для детского питания этот напиток не подходит.
В аудитории раздались добродушные смешки. Подняла руку бледная рыжеволосая девушка. И, даже не дожидаясь, когда Сэм ее заметит, спросила:
– В чем ваша тайна?
Сэм почувствовал запах дыма. Дыхание перехватило, он чуть не закашлялся. Воздух внезапно обрел резкий серый привкус золы и пепла.
– Простите, – сказал он, с трудом переведя дух. – Что вы имеете в виду?
– Вы говорили, что все эти книги и фильмы – про тайны, верно?
Тонкие губы девушки едва шевелились, голос был такой тихий, что, пытаясь расслышать студентку, Сэм невольно наклонился вперед. От этого непроизвольного движения его внезапно охватила необъяснимая тревога.
– Да… – начал Сэм.
Студенка не дала ему продолжить:
– Вы говорили, что литература – дело интимное, что писатель всегда вкладывает в свою историю частичку самого себя. Так в чем же ваша тайна?
Сэм молчал.
С последнего ряда выкрикнули:
– Она спрашивает, почему вы пишете ужастики.
Сэм посмотрел туда, откуда шел голос. Узкий луч света уже пересек аудиторию, но пока достиг только средних рядов. Галерка практически терялась во тьме. Угадать, какая из сидящих там бесформенных теней заговорила, было невозможно.
Тонкая струйка дыма скользнула вниз по горлу, между легких, сдавила тело изнутри, заставила Сэма выдохнуть сквозь зубы. Дымная змея свернулась под ребрами и сжала свои кольца еще туже, просунула серую голову в трахею. Задрала морду, ткнулась в верхние доли легких, ища лазейку.
– Почему вы пишете ужастики? – снова громыхнул голос.
Сэм Мак‑Гарвер уже не стоял в просторной лекционной аудитории Канзасского университета.
Ему было десять лет, его одежда была запачкана чужой кровью, его лицо освещали яростные отблески неукротимого огня. Жалкий мальчишка, крохотный силуэт на фоне адского пламени.
Теперь уже взрослый, Сэм молча стоял перед студентами, пока не прозвенел звонок, избавив его от вопроса, отвечать на который он не хотел.
Илай Блок в измятом костюме сидел на веранде пивной «Фри Стэйт» с пинтой пива в одной руке и телефоном – в другой. К выпивке он еще толком не притронулся. Сейчас Илай был озабочен двумя задачами: написать помощнику ругательное электронное письмо, использовав минимум знаков, и дождаться своего самого важного клиента, Сэма Мак‑Гарвера.
– Господи, хреново же ты выглядишь, – раздался голос.
Илай поднял голову. Сэм. Ну наконец‑то.
– Ага, и чувствую себя аналогично. Ненавижу этот город. Уезжай отсюда в Нью‑Йорк немедленно.
Сэм слабо улыбнулся:
– Не дождешься.
Илай, как мог, подвинулся на забитой людьми скамье:
– Садись.
– Я сейчас. Схожу возьму пива.
– Бери мое. – Не дожидаясь ответа, Илай сунул Сэму стакан.
Сэм устроился на выделенном ему клочке скамьи. Поднес стакан к губам и двумя большими глотками осушил его наполовину. С потолка веранды, покачиваясь, свисали на веревочках фонарики‑тыковки. Одна тыковка все мигала и мигала, грозя в любую секунду испустить дух. Сэм откинулся на деревянные перила, глубоко вздохнул и стал смотреть, как умирающий фонарик гаснет и загорается, гаснет и загорается.
– Что, все настолько плохо? – спросил Илай.
Сэм глотнул еще пива. В стакане уже почти ничего не осталось.
