Контракт на молчание

– Полагаю, что я – это он, – отвечает мужчина и по‑хозяйски плюхается в кресло.

– Но тогда с кем я говорила по телефону и переписывалась столько времени?

Прежде чем пригласить на это место, меня проверили от и до. Ни одного штрафа за неправильную парковку не пропустили. Мне даже тест Люшера пришлось пройти, после которого я три дня боялась смотреться в зеркало. Какие‑то цветовые карточки сказали обо мне столько гадостей, сколько ни один недоброжелатель за глаза (уж я знаю – была у меня подружка, охотно доносившая все сплетни). И когда выяснилось, что меня все равно берут на это место, я немного насторожилась: это ж с кем мне работать доведется, если у них такие критерии?

Я все к тому, что, говоря о долгой переписке, вовсе не преувеличиваю.

– Думаете, я самолично занимался вопросами вашего переезда и размещения? – насмешливо уточняет Эперхарт.

– Но в подписи письма стояло ваше имя, и поскольку переговоры вел мужчина…

Да, сейчас мысль о том, что Эперхарт лично занимается подбором кадров, кажется абсурдной. Но бывают же совестливые начальники. Или нет? Мой опыт работы в небольшом агентстве не дает правдоподобного ответа. В бытность студенткой я занималась переводами в компании на десять человек, владелец которой за чашкой чая показывал нам фотографии детей и собак, травил анекдоты и устраивал праздники в честь дней рождения и помолвок сотрудников за счет компании. А еще утешающе обнимал меня за плечи на похоронах мамы, когда Клинт покидал эту вахту.

– Мой первый личный помощник – мужчина, – буднично сообщает Эперхарт. – А что до подписи, там значится «Оф. Р. Эперхарта» – то есть офис Эперхарта, но вы не первая путаетесь: почерк Боуи и правда вводит в заблуждение, – великодушно признает он.

– У буквы «р» тоже есть особое значение? – уточняю я на всякий случай.

Губы Эперхарта растягиваются в издевательской улыбке, которая тем не менее делает лицо мужчины болезненно красивым. И чем сильнее я пытаюсь отбрыкаться от этой мысли, тем быстрее в ней вязну.

– Разумеется. «Р» означает Райан. И если бы вы меня погуглили, это избавило бы нас обоих от подобных неловкостей.

От неожиданности я моргаю, и Эперхарт зеркально повторяет мой жест, словно в насмешку. Ответ странным образом меня оглушает. Ну что за дура? Конечно, это же очевидно. Угу, почти так же очевидно, как то, что Оф – не инициалы, а «офис». Кажется, настолько ярко я не краснела еще никогда в жизни. Я одним глотком осушаю стакан, силясь загасить пожар щек.

– Мисс Хадсон, – на этот раз Эперхарт “выключает” улыбку. – Еще раз хорошенько подумайте, прежде чем подписать контракт. Вам со мной сработаться будет очень сложно.

Будто то, что мы из разных миров, не было понятно с тех самых пор, как он заговорил о моем опоздании. Но врожденное упрямство всегда мешало мне прислушиваться к лучшим из советов. Мы с Клинтом все рассчитали и распланировали, проделали такой путь, а потом я приду домой и скажу, что мне эта работа не по зубам, хоть я даже не попыталась? И как это меня охарактеризует? Как трусиху? Как женщину, которая не ценит время своего мужчины?

В общем, слова Эперхарта я отказываюсь даже обдумать. Сложно? Ерунда какая. Чего я точно не боюсь, так это сложностей – напротив, упорно ищу их на свою… пятую точку. Мама говорила, что этим я пошла в нее.

– Вы меня не напугали, мистер Эперхарт.

Еще мгновение он смотрит на меня, будто раздумывая, не стоит ли действительно напугать, но потом моргает, и от былой серьезности не остается и следа. И снова передо мной непроницаемая маска заядлого циника.

– Глупо. Но это ваше решение. Сегодня у вас испытательный срок, и, если все пройдет гладко, вечером подпишем бумаги. А теперь идите и дождитесь Боуи, он расскажет вам все необходимое.

 

Помощником Эперхарта оказывается парнишка чуть старше меня, который выглядит так, будто только‑только вылез из разворота модного журнала. В метросексуальном смысле парень очень хорош собой. Он худощавый, немного женственный, с пухлыми губами, выпирающими скулами и печатью деловой скуки на лице. Иллюзий на свой счет парень не питает, лишь подчеркивая свою немужественную внешность удлиненной стрижкой с выбритыми висками, обманчиво простыми квадратными очками в черной оправе и рубашкой в клетку расцветки, какую Клинт бы в жизни не надел.

Боуи вообще производит сплошь положительное впечатление: когда он открывает рот, в нем обнаруживается врожденное обаяние, которому нельзя научиться. Причем все это без попыток подольститься, то есть абсолютно естественно. И, рассказывая о жизни «Айслекс», он звучит так, будто работает здесь со времен основания. Только очевидная молодость намекает на то, что это не может быть правдой.

– Валери, – без лишних расшаркиваний переходит он на поименное обращение. – Позволь совет, который сильно облегчит тебе жизнь, – говорит он, совершенно бесшумно ступая по ковролину. Непринужденно повиснув на двери, будто только и делает, что пропускает женщин вперед, Боуи задумчиво продолжает: – Мы занимаемся здесь бизнесом, но в приложении науки. И, как бы это сказать, бизнесом занимаемся только мы. – Парень машет руками, очевидно, имея в виду административное здание. – И хотя наша работа, фактически, кормит остальных, ученые лбы считают нас кем‑то вроде обслуживающего персонала. – Боуи опасливо оглядывается через плечо. – Рэперхарт не исключение. Всегда им кивай! Не ввязывайся в полемики. Уведут разговор в такие дебри, что хочешь или нет – дурочкой останешься. Если совсем достанут – лучше приходи поплакаться. Мы с ребятами иногда так делаем. Собираемся вечером, берем бутылку текилы… сама понимаешь.

– Спасибо, Боуи, – улыбаюсь я. – А почему ты зовешь босса Рэперхартом?

– Потому что он никогда не подписывается как Эперхарт. Только Р. Эперехарт. Вот и повелось, – невозмутимо пожимает плечами Боуи. – Мы пришли. Здесь сидят все личные помощники большого босса.

Переступив порог, я замираю с открытым ртом. Светлый, отлично оборудованный, лишенный индивидуальности кабинет организован по типу опенспейс, но у него совершенно особенная атмосфера. То тут, то там слышны жаркие споры с невидимым собеседником, причем на разных языках. Это личные помощники? Простите? Каждый из сотрудников имеет собственную гарнитуру для переговоров. С огромным перевесом преобладают мужчины. Направленные в мою сторону редкие взгляды если не заинтересованные, то удивленные точно. Должно быть, им сообщили, что придет специалист по языкам восточной группы, но никто не ожидал, что им окажется женщина без намека на арабские корни. Да, меня этот выбор тоже удивляет.

– Не застывай, – подсказывает Боуи и тянет меня к свободному месту.

Неожиданно из‑под стола вылезает необычайно миниатюрный парень с двумя мотками проводов – по одному в каждой руке. Клянусь, если бы он не показался сам, я бы его ни за что не заметила. И, судя по мрачному и серьезному выражению лица, ни за что бы не отделалась невинной шуткой.

– Это Карл. – А вот мой провожатый не удивляется. – Все настроил?

– Все утро искал провод, от которого не отваливается коннектор! – ворчит Карл, плюхаясь в кресло. – Пришлось обжимать новый. Сейчас проверю параметры сети и настрою ПО.

Его руки начинают с бешеной скоростью метаться по клавиатуре, производя шум, заглушающий даже зычный баритон соседа справа.

– Можешь не спешить, Валери приступит к своим непосредственным обязанностям завтра.