Контракт на невинность
В два раза больше, боже. Я не понимаю, почему он хочет отдать за меня такие деньги. Шутит, что ли?
– Нет, слушай, – Пупс мотает головой, – извини. Она в моем вкусе, и…
– В три.
“Пожалуйста, нет” – бьется единственная мысль в голове. Я не хочу быть предметом аукциона. Я просто хочу уйти. Но я боюсь их прервать. Пупс не пугает меня, а этот человек – до дрожи.
– …мне реально долго искать придется. Она реальная девка. Незашитая. Симпатичная, что редкость.
– Я не собираюсь торговаться слишком долго. Просто отстрелю тебе яйца за долги. Ее и так заберу. А ты пойдешь нахер и всё. У тебя накапали огромные проценты. Считай, даю тебе шанс решить все мирно.
Кажется, Пупс призадумывается.
– Ладно. В три раза больше и она твоя. Можешь списать в счет долга.
Тихий смех – как лезвие, которое мягко входит мне под ребра. До самого сердца.
– Отлично. Можешь проваливать.
Нет. О, боже, нет. Пупс отходит в сторону, показывая – вот, она все твоя. Забирай. Не претендую. А мне хочется исчезнуть, сдохнуть, отмотать этот день… назад. Пока ничего еще не случилось.
Эпизод 9
Давай, Ева. Думай. Делай что‑нибудь, скажи что‑нибудь, потому что твой шок ‑не повод молчать, как воды в рот набрав.
Меня перепродали. Забавно, что Пупс купил меня, оказывается, за триста тысяч, а мне досталось всего сто. Они у меня еще в руках, в конвертике. Получи я на руки полную сумму… я бы даже задумалась украсть этот конверт, пока мы болтали с Пупсом. Пойти на кражу, а не отказываться его принять, бормоча "нам стоит узнать друг друга поближе". Смылась бы с деньгами, отпросившись в туалет, например, и запихнув голос совести глубоко‑глубоко. Сколько бы проблем они решили…
О чем я думаю?
– Постойте, – произношу я, отмирая, – это ошибка. Это неправильно.
Камиль встает из‑за стола. Выпрямляется. И у меня тревожно екает сердце.
Он приближается ко мне и медленно обходит, скользя по мне темным взглядом, рассматривая, словно оценивая свою покупку. Я сглатываю ком в горле из‑за подкатившей тошноты, а голова снова начинает болеть. Видимо, закончилось действие таблетки.
Честно говоря, когда я увидела его фото в газете, он произвел на меня менее пугающее впечатление. Там он выглядел, как преступник. Лицо было более осунувшимся и худым, волосы неаккуратно растрепанными.
Только сейчас до меня доходит, что это, возможно, была одна из его старых фото. Сейчас Камиль выглядит отъевшимся, холеным хищником. Даже пахнет дорого. Взгляд у него только остался тот же. Пронизывающий до костей, до самой печёнки, очень жесткий.
Это все пугает еще больше. Он ходит на свободе, не скрывается, и, кажется, вполне удовлетворен жизнью. Его не ищет полиция. Никто не понимает, почему его освободили. В газете не было ни упоминаний об амнистии, ничего. От сбежавшего преступника может защитить полиция. А от него тогда кто? Кто он такой?
– И что тебя побудило продать девственность? – хриплый голос раздается над ухом и я отшатываюсь, – хочешь красиво жить?
– Ну, во‑первых, мой отец болен, – выпаливаю я, – и мне срочно были нужны деньги. Но…
“…но я передумала” – не успеваю закончить я фразу.
– А, – тянет со смешком Камиль, перебивая меня, – знакомая песня. Болен кто‑то из родственников. Прекрасный способ получить быстрые деньги, и совесть остается почти чистой. Ты просто пожертвовала собой. Даже будущему мужу не стыдно признаться. Он будет проклинать всяких ублюдков‑извращенцев вроде меня. Да, цыплёнок?
– Нет. Я потом передумала это делать…
– Только что передумала? Испугалась меня? Я не Городецкий. Да. От него ты в панике соскочить не пыталась и мило болтала.
– Через него всех новых девок Катя пропускает, – доносится до меня чей‑то ленивый голос. Я украдкой бросаю взгляд. Говорит один из мужчин за столиком, где был Камиль. Лысый, чрезмерно накачанный. Ткань водолазки, кажется, по швам трещит от бугров его мышц, – он тут вечно пасется. Сливает бабло на целок и умеет с ними обращаться. Типа самолюбие чешет, потому что член у него мелкий....
Мужчина затыкается, потому что Камиль останавливается рядом со мной и смотрит на него весьма странно. Я же ошалело хлопаю глазами. Кажется, Пупс угрожал мне большим инструментом…соврал.
– Ты нахрен это сейчас рассказываешь? – медленно интересуется убийца, – мне эта информация, если честно, никуда не уперлась.
Тот осторожно дергает плечом.
– Да так… ты разговор завел. Я его поддержал.
Меня начинает мелко потряхивать. Кто этот Камиль такой, что перед ним пасуют даже такие отморозки?
Как от него отмазаться? Пожалуйста, верните мне Пупса. Даже если бы я попала к нему в постель, меня бы максимум вытошнило бы.
А этот? Я боюсь рядом с ним даже слово произнести. В голову просто не идут дельные мысли, как мне исчезнуть. Мне не позволят рвануть к выходу и убежать. Особенно после того, как этот убийца договорился списать с Пупса часть долга за мою покупку. Упустить миллион рублей как‑то глупо.
И Камиля, похоже, не впечатляет мое "я передумала". Он просто не верит.
