Контракт на невинность

– Мне‑то ты можешь не врать, – обрываю ее я, – я, в отличие от тебя, живу там, где тусуются отбросы и прекрасно знаю, как выглядит эта дрянь. Не забудь про платье. И справку. И еще какую‑нибудь хрень, которая будет необходима для встречи.

Я заканчиваю наш разговор и направляюсь к выходу. В спину мне несется “я привезу тебе всё завтра с утра!”, но я даже не оборачиваюсь. Похоже, моя вера в людей сегодня испарилась окончательно, после разговора с Валей. После вообще всего, что произошло.

Запустив руку в карман, я проверяю – на месте ли мой паспорт и сажусь на почти пустой автобус, который идет в сторону моего дома. Но выхожу раньше на одну остановку. Возле отделения полиции.

 

Эпизод 5

 

– Я ничего не помню, – повторяю я в десятый раз полицейскому, – этот парень ударил меня головой об стену дома и после темнота. Я пришла домой вся в крови. Кровь была на лице, на джинсах. Там же была сломана молния. На нижнем белье тоже кровь. Еще у меня до сих пор болит голова. Все случилось около девяти часов.

– Девяти, – повторяет полицейский, – Почему вы не пришли сразу к нам, а постирали сперва вещи, приняли душ и спустя час решили приехать? Что вы делали в этот час?

Дьявол. Меня начинает колотить от нервов, но я стараюсь сдержать дрожь, стиснув зубы. Не хватало еще, чтобы меня приняли за наркоманку. Но каждый вопрос полицейского бьет по моему самообладанию, как будто хлыстом.

– Подруга меня попросила о помощи, – сдавленно отвечаю я, – я поехала к ней. Она пообещала потом сходить в полицию вместе со мной.

– О помощи? Какой?

– Это важно? – я поднимаю на полицейского взгляд. Он задает эти вопросы с непроницаемым лицом, что‑то записывая.

– Пожалуйста, отвечайте на поставленный вопрос.

– Ее бросил… парень, – послушно отвечаю я, опуская нежелательные подробности, и неожиданно понимаю, насколько глупо все это выглядит. Для полицейского.

Дьявол в деталях, а я не могу выдать эти детали, потому что они сыграют против меня. Что я скажу? “Я хотела продать девственность, поэтому поехала вечером за платьем и туфлями, а потом меня изнасиловали и я побежала к подруге, чтобы она отменила сделку”. Звучит просто на миллион. Влегкую получу статью из‑за проституции.

Поэтому мой сокращенный рассказ выходит весьма идиотским и подозрительным. “Я решила купить себе вечером платье. Почему вечером? Ну просто так. Захотелось. Потом меня изнасиловали, и я поехала поддержать подругу, которую бросил парень”.

– Почему вы уверены, что пережили сексуальное насилие? – снова задает неудобный вопрос мужчина, и я начинаю раздражаться, – вы вызывали скорую после того, как пришли домой?

– Нет… я не знала, что нужна Скорая. Подумала так, потому что я была вся в крови. Он высказал прямо свои намерения, и…

– Почему вы решили постирать одежду и принять душ, смыв все возможные улики, которые можно было бы приложить к делу?

– Я не хотела пугать младшую сестру! – выкрикиваю я, когда раздражение от вопросов начинает прямо‑таки жечь в груди, – я не знала, что этого нельзя делать. Вы сомневаетесь в моих словах? – я задаю этот простой вопрос и по лицу полицейского понимаю, что попала в точку, – я правда ничего не помню. Возможно, я вела себя странно и необдуманно, но я была в большом шоке, и…

– Если я сейчас приму ваше заявление об изнасиловании, то его отозвать будет нельзя, – просто произносит мужчина, небрежно и лениво перекладывая бумаги на столе, – вы не помните, что случилось. Верно я понимаю? Вы уверены, что вас отбросили на стену дома, чтобы ударить затылком? Вы могли случайно оступиться и удариться. Мы можем принять заявление прямо сейчас. Провести судмедэкспертизу. Осмотреть место, всех допросить. Создать человеку проблемы. Испортить репутацию. Это серьезное обвинение. А если окажется, что ничего не было?

– А что же тогда было? – шепотом вырывается у меня, а полицейский пожимает плечом.

– Пьяные люди легко травмируются. Может быть, вы оба упали, и на вас оказалась чужая кровь.

– Но молния на джинсах…

– Вы же не помните, что было. Могли сами ее сломать, пытаясь раздеться. Насколько я помню, вы упомянули, что память вернулась к вам только в ванной комнате вашей квартиры.

– Хватит, – нервно перебиваю его я, подскакивая из‑за стола. Мне хочется убежать. Уйти и забыть наш разговор. Я чувствую себя полной дурой и начинаю сомневаться в своих выводах. Мои аргументы и предположения очень легко разбить. Я правда уверена в том, что насилие было? Уже не очень, – я тогда схожу к гинекологу и возьму справку. Если подтвердится, что меня изнасиловали, вы же примете заявление?

Полицейский смотрит куда‑то в сторону задумчивым и рассеянным взглядом.

– Ну… – странно произносит он, – да, сходите к гинекологу. Отдохните, попробуйте вспомнить больше подробностей. Может быть, если вы встретитесь с этим парнем, он развеет ваши предположения. Попробуйте поговорить с ним. С большой вероятностью все окажется не так, как вы думали.

 

 

Да? Черт побери, это последнее, что я бы хотела сделать в своей жизни – поболтать с Витей. Сдержанно и сухо поблагодарив полицейского, я выхожу из здания в темноту, чувствуя, как холодный водух пробирается под куртку.

 

 

Дьявол. Хочу ли я решать эту проблему, или проще все забыть, как страшный сон? Впрочем, я и так почти ничего не помню.

 

 

Но я отбрасываю эти сомнения, которые сегодня с легкой руки полицейского, вложились мне в голову. Мне необходим будет осмотр. Потому что если насилие все‑таки было, то я могу быть беременна. Или… потом узнать о каком‑нибудь венерическом букете. Черт.

 

 

Я направляюсь к дому, постоянно и напряженно прислушиваясь и оглядываясь. Похоже, я еще долго не смогу ходить спокойно по вечерам.