Копия

– Энни,  милая, – оживился Кристоф, вынырнув из глубины дивана, – вы с Хилдер уже вернулись? Как прошла поездка? Надеюсь, везде успели?

 

 

– Все замечательно, – из  сумрака прихожей  Энн шагнула навстречу  мужчинам, немного щурясь от яркого света ламп и ощущая на себе тяжелый взгляд незнакомца. Сама же девушка старалась на него лишний раз не смотреть, дабы не показаться плохо воспитанной и не осрамить отца еще больше.

 

 

А вот Ангур, напротив,  как зачарованный, не мог отвести от нее своих  цепких и пытливых глаз. Его взгляд, казалось, застыл в одной точке: на лице Энн.

 

 

– Таба²! Алия таба! – одними губами шептал мужчина и слова, срывающиеся с его губ, своим  мягким  звучанием  околдовывали слух девчонки. Энн и сама не заметила, как ответила на проницательный взгляд незнакомца своим открытым и доверчивым.

 

 

– Таба! – чуть громче произнес мужчина и тут же склонил голову, чем изрядно удивил всех.

 

 

– Энни, иди к себе!– внезапно и строго прозвучавший голос Ларуса вдребезги разбил волшебство момента, приводя Энн в чувство.

 

 

Она тут же отвернулась от Ангура, кивнула отцу и побежала к себе.

 

 

– Таба,  – раздался за спиной голос чужестранца, а вслед за ним и разъяренный рык отца девушки:

 

 

– Забудьте дорогу в мой дом!

 

****

 

Дезирия. Провинция Ваха.

Наши дни.

Адам.

 

– Ангур, мне без разницы как ты это сделаешь, но Саид должен получить свой подарок. Других способов  достучаться до его сердца, видит Аллах, не осталось! –твердо и непоколебимо стоял  на своем Адам.

 

 

Непроглядная ночь давно окутала своей желанной прохладой все вокруг. Однако, даже она не могла охладить гнев молодого мужчины. Он шел к своей цели много лет. Долгих, беспросветных, тяжелых… Он потерял слишком много: отца, двух братьев и большую часть своих земель,  некогда самых процветающих в Дезирии. Его народ, истощенный голодом, непомерными налогами и  вечными  войнами, давно потерял всякий вкус к жизни и доверие к королевской семье. Адам и сам все чаще сомневался в здравом уме  Саида –  правителя Дезирии,  и неуклонно вспоминал последние слова отца: "Слабость Саида на севере. Найди то, что греет его сердце сильнее солнца в полуденный зной, и, увидишь, как вновь расцветет его  величие."  И он нашел… По крайней мере, именно так он думал, отправляя своих людей  на край света за строптивым жеребцом.

 

 

Адам Ясин Ибн Аббас Аль‑Ваха  смотрел вдаль, безошибочно устремив свой взор на северо‑запад, туда, где прямо сейчас его верный и  преданный Ангур столкнулся со стеной в лице Ларуса Хаканссона.  Упрямый, непробиваемый ишак, нежелающий уступить жеребца, путал все карты молодому шейху.

 

 

О любви Саида к лошадям не знал, разве что ленивый. Десятки арабских скакунов самых разных мастей служили украшением и визитной карточкой правителя. Но мало кто знал, что самую преданную и безграничную любовь Саид питал лишь к одному совершенно не похожему на остальных жеребцу. Смерч был его отдушиной, его другом, его главным и самым дорогим воспоминанием из прошлого. О том,  как затесался лохматый, приземистый и коренастый конь с характером самого дьявола среди отборных арабских скакунов, слагали легенды.  Но все они сводились к одному: Смерч спас Саида и тем самым сохранил  королевский род.

 

Около пяти лет назад Смерч заболел, а после, несмотря на усилия лучших ветеринаров,  умер, оставив в сердце Саида зияющую дыру. С тех пор эмира словно подменили.  Безжалостный, озлобленный, свирепый , казалось, он  сорвался с цепи.

 

 

– Адам, я разберусь с конем, обещаю, – тяжелым голосом отозвался Ангур. –  Будь спокоен, Саид получит то, что поможет нам приблизиться к цели.