Кричи громче

«И вот мы снова вернулись к тому событию двадцать пятого июня, когда мою сестру чуть не похитили, а я впервые столкнулся с Черным Шаком. Мне было тяжело признать себя трусом, но я еще долго находился под впечатлением от страшных красных глаз, заглядывающих в душу. Ни один юный мальчишка не готов встретиться лицом к лицу с истинным «я», чтобы понять, что он не так уж смел, как думал. Этот позор я надеялся скрыть от посторонних, поэтому твердо решил ничего не рассказывать. Робин нажаловалась бабушке, что я бросил ее в поле, но мне удалось убедить их, что это был лишь элемент игры. Однако бабуля была недовольна, что мы выходим одни, и взяла с нас обещание более так не делать. Как будто детским обещаниям можно верить.

С нами жил серый кот Блинчик, он отлично ловил мышей, и весь остаток дня мы провели в играх с ним. Робин бегала за ним, не понимая, что кот перепуган до смерти ее криками, как и те дети в церкви.

– Бобби, почему Блинчик не дается мне на ручки? – спросила она тогда.

– Потому что ты такая страшная, что он скорее хвост себе откусит, чем подойдёт к тебе, – издевался я.

– Ты злой!

– А ты дура! – я резко дернул ее за косичку.

Она вновь нажаловалась бабушке, но та трудилась на кухне и не хотела отвлекаться, бабуля в принципе не особо вмешивалась в наши перепалки. Тогда Робин стала бегать по лестнице вверх и вниз, как заведенная машинка, делая вид, что ей весело и одной. Я не мог позволить ей наслаждаться жизнью без меня, ведь по сути я совершенно не умел проводить время в одиночестве и не желал видеть, что кому‑то другому может быть хорошо. Я дразнил ее и ставил подножки, но Робин упорно меня игнорировала. Позже в своей жизни я встречал много женщин, которые не обращали на меня внимания, но только эта смогла вызвать во мне такую дикую злость, что, не задумываясь о последствиях, я пнул ее по ноге, и она покатилась по лестнице на пол, ударившись головой о последнюю ступеньку. Тут же прибежала Мэри и под слезливые крики «Ба‑Ма!» устроила мне взбучку. Она гоняла меня полотенцем по всему первому этажу, а так как комнаты были очень узкие, мне приходилось перепрыгивать через мебель, чего бабуля сделать никак не могла, и это давало мне фору, чтобы оторваться. Но я споткнулся о лежачую Робин и, падая, тоже стукнулся об пол. Теперь уже мы вдвоем ревели от боли, и Мэри, пощадив меня, жалела нас обоих.

Когда Робин перестала злиться, а долго она держать обиду не умела (я, конечно же, ни разу не извинялся), мы снова стали бегать за котом и больше до конца дня не ссорились. Я даже позабыл об утреннем инциденте, память моя была как сито: сохраняла только то, что приносило радость.

А ночью мне приснился первый в моей жизни кошмар. Черная собака пробралась в комнату, и я ощутил ее зловонное дыхание на лице, я не видел, но знал, что она стоит рядом. Не смея разомкнуть глаз и пошевелиться, я молча ждал, когда монстр покинет меня, поймет, что ничего вкусного ему тут не достанется. Ведь стоит увидеть его, посмотреть в красные глаза, как существо заберет меня, отдав в лапы смерти. Так я и пролежал до утра, и, когда встало солнце, никого рядом не было. Но тут я осознал, что после встречи взглядом с Черным Шаком жить мне осталось до конца года.

Комната наполнялась утренним светом, стирая каждый темный уголок и вместе с тем страхи ночного ужаса. Меня мучили благородные мысли о том, чтобы прожить остаток отведенного мне времени с достоинством. Я снова строил планы, как разделаться с монстром, который терроризирует мой дом и всю деревню, и поклялся, что отныне стану самым лучшим в мире человеком, братом и внуком. И позабыв о вчерашней неудаче, был твердо настроен убить чудовище…»

…

– Итак, теперь я готов вернуться к тому, с чего мы начали. Как вам мое стихотворение?

– Так… хм… Хорошо, что вы спросили. Когда я слушала его, мне показалось, в стихотворении говорится об опасности, что вы надеетесь избежать… Но сейчас я думаю, оно о страхе. И о нашем способе справиться с ним. Для вас – это замереть и перестать существовать. Что скажете? Это достаточно глубоко?

– Вы определенно делаете успехи, однако все еще топчетесь в начале пути.

– Тогда расскажите, какой смысл был вложен в эти строки.

– Я не могу дать вам все ответы. Как же тогда вы сами сможете научиться?

– Любите загадывать загадки, Робин? Считаете, что это дает вам чувство контроля над другими?

– И вот вы опять всплыли к поверхности. Если хотите, чтобы я доверял вам, то нужно научиться мыслить, как я.

– Боюсь, это займет слишком много времени.

– Не нужно бояться. Разве не так говорят?

– Все мы чего‑то боимся. Главное, чтобы страхи не управляли нашей жизнью…

Робин, я хочу поговорить о демонах, про которых вы пишете. Этот Черный Шакал стал для вас символом смерти, что вы боялись?

– Я боялся вовсе не своей смерти.

– Тогда… хм… за сестру?

– Она интересовала меня меньше всего.

– Значит, за жителей родной деревни?

– Вы мыслите стереотипами. Будто самое страшное, что может случиться, это потеря кого‑то из близких.

– А разве не так?

– Я боялся зла. Чистого, дикого, дьявольского зла.

– Но такого зла не существует. Дьявол – это завуалированная форма человека.

– Хорошая мысль. Вам стоит ее записать.

– В любом случае я верю в это. А во что верите вы?

– Что некоторые вещи неоднозначны. И смотреть на них стоит без лишних призм.

– Ладно, Робин, на сегодня нам следует закончить.

– Я решаю, когда мы закончим.

– А вам есть, что еще сказать? Вы выглядите уставшим.

– Я очень стараюсь сделать историю интересной для вас, а это отнимает много сил. Но вы правы. Лучше продолжить завтра.

…

 

Запись №3. 14 июля

 

«В то утро мучимый дурацкими мыслями я снова уснул и без снов проспал почти до обеда. Как ни странно, никто не разбудил меня, я проснулся жутко голодный и спустился вниз, чтобы перекусить чем‑нибудь. Робин нигде не было, а на кухне ни следа еды, только пустующий холодильник. Мне удалось отыскать жалкое червивое яблоко, но на тот момент хватило и его. На крыльце сидела Мэри вместе с дедом, они перешептывались, склонившись друг к другу, как два переплетенных шеями лебедя. Завидев меня, бабушка отстранилась и принялась загадочно смотреть в даль, а дед неодобрительно глянул в мою сторону. Я сразу почувствовал: случилось что‑то плохое.

– Где Робин, бабушка? – поинтересовался я.

Мэри не отреагировала, возможно, ее не взволновал мой испуганный вид.