Лепестки Белладонны
– Окей. – Льюис подавил желание обнять сына. Раньше они всегда обнимались. Раньше… Джек не заметил, как сын стал подростком, которому нужно много личного пространства. – Увидимся после выступления, – сказал Джек и направился в сторону лестницы.
Балкон, освещенный лампочками на полу и неоновой подсветкой у бара, гораздо просторнее первого этажа – зрительские места на диванах, никакой толпы и давки. Джек подошел к краю балкона, вновь оглядел толпу и без труда нашел кудрявую макушку Джонни. Сын занял место в пятом ряду и разговаривал с рыженькой девочкой‑подростком. «Отлично, компания сверстников». Джек поправил кепку и, оттолкнувшись от перил, огляделся: по периметру расставлены диваны с черной обивкой, а в глубине балкона только бар, за которым несколько человек пили коктейли. Диван Джека оказался ближе остальных к перилам и, соответственно, к сцене. На соседних местах никого не было.
Окончательно расслабившись, Льюис подавил желание взять виски с колой. «Ты за рулем!» – отчитал себя и ограничился колой. Бармен выполнил заказ, и Джек вернулся к своему месту до начала выступления. Развалившись на диване, Льюис закинул ноги на столик и шутливо сказал:
– Развлекай меня, Белладонна.
Свет погас, зрители замолчали. Джек остро ощутил панику. Словно молотом по голове, пришло осознание: он отпустил сына в толпу беснующихся подростков. Вдруг с Джонни что‑то случится?! Льюис вскочил и перегнулся через балкон, чтобы разыскать глазами сына. Как там Джонни? Не испугался? Тишину заполнил грохот битов. Следом гитара. Барабаны.
– Дядя, сядь! – крикнули с дальнего ряда. – Не видно ни хрена!
Джек медленно опустился на диван. «Дядя». Он и забыл, охваченный тревогой, что давно взрослый дядя. Главное – он отец подростка, которому не нужен позор и испорченное настроение. «Джонни – смышленый мальчик, – убеждал себя Джек, дергая пальцами козырек кепки, – и в компании сверстников. Я должен дать ему свободу, я обязан понять – мой сын взрослеет». Эта мантра помогла переключиться. Раз он тоже пришел на концерт, в его планах хорошо провести вечер.
Софиты замелькали по пустой сцене, из‑за кулис вышла Белладонна. Визг фанатов звучал прекрасным аккомпанементом к ее звонкому голосу:
– Привет, Лос‑Анджелес!
Джек вытянул шею, чтобы разглядеть блондинку.
Белладонна, маленький ураган, носилась по сцене и пела о наивной девушке, которая впервые пришла в клуб. Возможно, и она была такой? Из‑за немецкого акцента певица выговаривала слова четко, будто отбивала каждым слогом барабанную дробь, а ноты звучали кристально чисто; если бы не обращения к толпе и сбитое от танцев дыхание, Джек бы решил, что она поет под фонограмму. «Профессионал! – думал Льюис. – Педантичная и дисциплинированная немка – как полагается по стереотипам».
Экраны представили артистку в полный рост. Она была значительно ниже двух танцовщиц, но сияла так, что сразу становилось понятно: концертом правит Белладонна.
Платье, темно‑синее, как вода ночью в озере, едва доставало певице до острых коленей, на ногах армейские ботинки, а руки украшены татуировками. Джек прищурился: рассмотреть лицо оказалось непросто – Белладонна ни секунды не могла устоять на месте! Благодаря плакатам в комнате Джонни Льюис знал – у Белладонны красивое лицо: аккуратный нос, губы без явного изгиба и слегка раскосые по азиатскому типу серые глаза. На фотографиях певица всегда ярко накрашена и потому казалась неестественной куклой. Красивой, но пустой. Джеку хотелось рассмотреть Белладонну, убедиться, что она реальна. И это удалось, когда экран успел поймать ее счастливое лицо. Но и сегодня Белладонна предпочла скрыть личико под макияжем: синие тени с блестками, помада в тон. Явно вдохновлялась Дэвидом Боуи [1].
Юная, дерзкая – так бы Джек описал Белладонну. И хорошенькая. Джек понимал: певица очаровательна, но она не Лиззи. Тем не менее Джек понял помешательство сына. Харизма, талант и миловидная внешность – адский коктейль. На сцене Белладонна смотрелась органично. Есть артисты, которые излучают магию и становятся кумирами. Белладонна определенно в их числе.
На что еще она способна?
Прожектор сменил траекторию, ослепив зрителей балкона. Джек выругался и прикрыл глаза ладонью, прячась от неприятного белого света. Несколько секунд он ничего не видел. Дезориентация. Темнота.
Белладонна молчала. «И часто она забывает тексты собственных песен?» – изумился Джек. Толпа подхватила и спела куплет за артистку. Когда балкон вновь погрузился в приятный глазам полумрак, а Джек смог без боли смотреть на сцену, Белладонна идеально тянула припев.
– Что исполним дальше? – спросила она у фанатов. – «Бандит»?
Поклонники поддержали ее визгом, и Джек пришел к выводу, что фанаты обожают эту песню. Ему же было абсолютно плевать на репертуар. Он ругал управляющего светом, а допив напиток, вновь направился к бару. Джек взял еще колы, вернулся на диванчик и залез в телефон, чтобы проверить счет пропущенного бейсбольного матча.
Льюис не сразу обратил внимание, что Белладонна стала петь близко: «О, мой Бандит, почему ты меня разлюбил?» Слишком. Близко.
Джек поднял глаза, его зеленые встретились с ее серыми. Густо‑накрашенными. Глазами любимой певицы его сына.
– Развлечемся, Бандит? – спросила Белладонна в микрофон и направила на Джека кислотно‑оранжевый водяной пистолет. Вероятно, реквизит к песне «Бандит». Нажала – и пара капель воды украсили толстовку.
«Какого черта?» – успел подумать Джек, перед тем как произошло непоправимое. То, что впоследствии изменило его спокойную жизнь. Но в тот момент происходящее казалось забавной выходкой.
– Хорошо. – Он ухмыльнулся, взял бокал колы, отсалютовал.
Дал «зеленый свет» безумию. Позволил ситуации обрести опасный оборот, а его самого затащить на аттракцион «Белладонна».
Пристегни ремни, Джек Льюис, ты купил билет в персональный ад.
Она танцевала. Исполняла песню. Играла роль.
[1] Британский музыкант.
