Лилит. Злое сердце куклы

Мачеха хотела что‑то сказать, пошутить, снять неловкость, но Женечка только схватила в охапку рыжеволосую зеленоглазую куклу и, хмурясь, еще теснее прижала ее к себе. Но сердитой она оставалась недолго – вскоре подняла на родителей глаза и улыбнулась так, как умела делать только она.

– Простите меня, пожалуйста, ладно?

– За что? – спросил отец.

– Хочу побыть одна. До обеда. Можно?

– Конечно, милая.

– Тогда чмоки‑чмоки, папочка и Зоя, – очень миролюбиво добавила она. – И спасибо за подарок – о лучшем я и не мечтала. Правда‑правда!

Когда родители вышли из комнаты, закрыли за собой дверь и двинулись по коридору, Зоя не выдержала:

– Что сейчас было, Паша? Все это?

– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Каприз, наверное.

– Каприз? Это, по‑твоему, был каприз ребенка?

– Она сдерживала себя годами – и вот случилось то, о чем мы с тобой не имеем ни малейшего представления. Надо опять позвонить тому детскому психиатру. Сама говорила: он – кудесник.

 

2

 

Пять лет назад они попали в автомобильную аварию, всей семьей. Павел Константинович Оскомин отделался переломом руки, ступни и трех ребер. У его красавицы‑жены Зои случился выкидыш, и она потеряла возможность когда‑либо иметь детей. А Женечка, веселая, подвижная, рыжеволосая бестия, осталась прикованной к креслу‑каталке. Она могла пошевелить пальчиками ног, даже чуть привстать, но даже минимальные движения приносили ей нестерпимую муку. Физиотерапевт все еще исправно навещал ее, но Женечка боялась его как огня и смотрела на заботливого доктора, как на своего личного мучителя и палача. Пяти лет ей хватило, чтобы привыкнуть к своему незавидному положению и начать жить внутренней жизнью. Про школу пришлось забыть. Павел Константинович был весьма состоятелен и мог обеспечить дочери лучшее частное образование.

Выбор подарка на день рождения любимой дочери всякий раз становился великим событием. У Женечки было все, что она могла пожелать, кроме здоровья. Этого отец вернуть ей не мог. Но мог сделать ее жизнь хоть чуточку более счастливой. В позапрошлом году он подарил ей мини‑автомобиль с ручным управлением, чтобы она могла ездить по аллеям их парка, навещая любимых зверей, в прошлом – видеокомнату с объемным разрешением и суперзвуком. В этом году хотел заказать ей небольшое колесо обозрения, под второй этаж, с тремя лавочками, и поставить его за особняком на заднем дворе.

Он носился с этой мыслью, пока не оказался у витрины местного знаменитого театра кукол «Лукоморье». Дети обожали его, билеты на спектакли раскупались загодя. Театр много времени проводил на гастролях по России и за рубежом, регулярно привозя домой, к радости областной администрации, ценные медали и почетные грамоты, о чем то и дело талдычила местная пресса.

Месяц назад Павел Константинович припарковался напротив театра кукол – огромной стеклянной стены три метра высотой, разделенной такими же стеклянными дверями. Повсюду висели яркие афиши с фотографиями сцен из самых популярных спектаклей. Пару раз он водил сюда Женечку, когда ей было лет пять. Он хорошо помнил, как она смеялась вместе с другими детьми и хлопала в ладоши, каким восторгом и радостью горели ее глаза. Но после травмы она отказалась от выходов в свет. Позже много раз он проходил или проезжал мимо театра, мельком поглядывая на витрину «кукольного дома», но кроме горечи не испытывал ничего. А тут вдруг остановился. Прекрасная Мальвина и ее печальный воздыхатель Пьеро, в компании с королевским пуделем, приглашали всех горожан посетить выставку кукол театра «Лукоморье», которая проходила в фойе. Называлась она «Волшебный мир Саввы Андроновича Беспалова. Персональная выставка художника к 70‑летию со дня рождения». С фотографии под текстом на прохожих доброжелательно смотрел благообразный худой старик с живыми колючими глазами и пышной седой шевелюрой.

Мальвина и Пьеро были так хороши, что Павел Константинович улыбнулся, открыл стеклянную дверь, зашел в театр и купил в кассе совсем недорогой билет для взрослых. Деток, разумеется, пускали бесплатно. А поднявшись на второй этаж и войдя в фойе, по которому бродили любопытные родители и дети, не пожалел, что пришел сюда.

По всему периметру и в центре зала за стеклянными витринами стояли, сидели, летели или вступали в смертельные схватки персонажи русских и зарубежных сказок. Улыбался хитрый весельчак Буратино в неизменном колпаке, крепко державший в деревянных ручонках огромный золотой ключик; ехал на печи беспечный Иван‑дурак, а в его ведерке плескалась исполнительница желаний – чудесная щука; лукаво и самодовольно подкручивал усы Кот в сапогах, над которым грозно навис великан‑людоед; дрались в небе Руслан и Черномор – витязь ловко прихватил похитителя Людмилы за бороду и тащил лиходея вниз, к земле, чтобы поквитаться с ним. Персонажей сказок тут было не менее полусотни. Всех объединяло удивительное мастерство художника, создавшего их. Одна кукла особенно удивила Павла Константиновича – это была Аленушка, та самая, чей непослушный братец Иванушка испил из лужицы и превратился в козленка. Девица в красивом сарафане, с широкой золотой косой через плечо стояла за стеклом, левую руку положив на грудь в районе сердца, а правую вытянув к зрителю, будто говоря с опаской свою знаменитую фразу: «Не пей, Иванушка, козленочком станешь!..» Зеленые глаза Аленушки казались абсолютно живыми, мимике сказочной героини могла позавидовать любая драматическая актриса.

– Хороша наша Аленушка, правда? – спросили рядом.

Павел Константинович обернулся. Вопрос задала пожилая женщина, сотрудница театра, следившая за порядком.

– Очень хороша, – согласился Павел Константинович. – Да все они хороши. Но ведь это не театральная кукла как таковая?

– Нет, конечно, это образец. «Идеал», как говорит наш Савва Андронович. А с него он уже потом создает куклу для сцены. Где они только ни побывали, его куклы: и в Англии, и во Франции, и в Италии. В Америках, даже в Японии. Вот где они всех удивили. Знают японцы толк в куклах, так сказал наш директор. Он сам возил выставку в Японию.

Оскомин про себя усмехнулся: ну, понятно, куда же выставка без директора? Тем более в Японии.

– И пять спектаклей с выставкой возили. Полный аншлаг был, как наш режиссер сказал. А теперь куклы к нашим деткам вернулись. Теперь пусть свои порадуются.

– А он сейчас здесь, ваш кудесник? – спросил Оскомин.

– Кто, Савва Андронович?

– Да, художник, кукольник?

– Не‑ет, – скептически протянула смотрительница. – Он тут редко бывает. У него дом за городом, старенький, но просторный. Там, как наши говорят, у него большая мастерская, а тут – угол, не развернешься. Куклы‑то вон какие! Гиганты.

– А как бы мне его найти, вашего Беспалова?

Она вздохнула:

– Адрес только директор может сказать. Он сейчас здесь. Должен быть на месте. Кабинет на первом этаже.