Лорнет герцогини де Рошфор

Там царила Лариса, секретарь Пумпянского, и вдоль стеночки на стульях сидели посетители, робко прижимая к груди папочки и портфельчики.

Лариса – женщина суровая, это все знают, помню, еще курьер Михаил жаловался. С виду у нее вроде все нормально – фигура довольно стройная, одета всегда хоть строго, но прилично: костюм дорогой и хорошо сидит. Макияж самый скромный, но опять‑таки косметика дорогая. Так что если человек впервые к Пумпянскому пришел, то ничего плохого от его секретарши не ждет.

Но это если в глаза Ларисе не смотреть, потому что взгляд у нее как у горгоны Медузы. Сама не видела, как посетители от ее взгляда каменеют, но Михаил утверждает, что одного с сердечным приступом прямо из приемной вынесли. С тех пор наш курьер эту Ларису боится жутко, оттого, думаю, и больничный взял.

Я еще раз оглядела приемную.

Это что же – мне тут придется еще в очереди сидеть, как в районной поликлинике? Я на такое не подписывалась!

Я подошла к столу Ларисы и громко, отчетливо проговорила:

– Меня Ларионов прислал передать бумаги по двести четвертому договору.

Лариса перекосилась и проговорила тихо, но грозно:

– Вы что кричите? Вы не знаете, что у нас непременно нужно соблюдать тишину?

– Передать бумаги! – повторила я тихо, но так же отчетливо.

– Менелай Орестович занят! – прошипела Лариса. – И все ждут его, чтобы передать бумаги!

– Но Ларионов сказал, что Менелай Орестович ждет… что его предупредили…

– Мало ли что сказал ваш Ларионов! – И Лариса кивком показала мне на свободный стул.

– Но вы хотя бы сообщите ему, что я…

– Я сообщу все, что нужно!

Я села и уставилась перед собой. Потом достала телефон, но Лариса грозно нахмурилась, и я убрала его от греха. Вдруг и правда посмотрит специальным горгонским взглядом? Я, может быть, и не превращусь в камень, а мобильник точно расплавится.

В приемной, кроме меня, сидели еще четыре человека с крайне озабоченными лицами.

Один из них что‑то шептал и нервно барабанил пальцами по своему портфелю, другой читал какой‑то документ, то и дело удивленно поднимая брови.

Вдруг входная дверь открылась, и в приемную вошел новый посетитель очень необычной внешности.

Это был высокий худощавый человек в тщательно отутюженном черном костюме, с тщательно уложенными седыми волосами. Глаза его закрывали темные очки, на руках были черные перчатки тонкой кожи, кроме того, он опирался на черную трость с серебряным набалдашником в виде змеиной головы.

Вместо глаз у змеи были вставлены два зеленых камня.

Этот человек совершенно не вписывался в приемную Пумпянского. Он был бы уместнее в репетиционном зале театра или в павильоне, где снимают фильм…

Странный человек огляделся и направился в мою сторону.

Я удивилась: оба стула рядом со мной были заняты. Слева сидел тот человек, который барабанил по портфелю, справа – отчаянно потеющий толстяк.

Однако человек с тростью остановился перед нервным типом и в упор посмотрел на него.

Тот перестал барабанить, втянул голову в плечи, вскочил и перебрался на свободный стул в другом конце комнаты.

Человек с тростью сел на освободившееся место, поставил трость между коленями и повернулся ко мне.

– Здравствуйте, Алиса Дмитриевна.

Я вздрогнула: откуда он знает, как меня зовут?

Однако вежливость требует ответить, и я сдавленным голосом проговорила:

– Здрав… ствуйте…

– Долго вы здесь ждете? – спросил он меня странным неживым голосом.

– Ну, не то чтобы долго… – промямлила я, не понимая, чего он от меня хочет.

Я покосилась на Ларису: как она относится к тому, что он разговаривает в ее царстве тишины?

Но она даже не смотрела в его сторону.

Странный незнакомец погладил серебряную змею на трости.

Я невольно взглянула на его руку и увидела, что на ней поверх перчатки надет перстень с печаткой, на которой была выгравирована собачья голова.

Неожиданно в глазах у меня потемнело, и вместо приемной мелкого начальника я увидела дом посреди лужайки и двух огромных псов, бегающих кругами. Выглядели они очень довольными и радовались общению со мной, но…

У обоих псов были окровавленные морды…

– Кто здесь от Ларионова?

Я вздрогнула и очнулась.

– Кто от Ларионова? – повторила Лариса, оглядывая приемную. Как будто не знает, что это я!

– Я! – проговорила я громко и привстала со стула.

– Что же вы не идете? Менелай Орестович вас ждет! – процедила секретарша.

Я поднялась и направилась в кабинет.

По дороге оглянулась на того странного человека с тростью…

Но его не было, на том стуле, где он только что сидел, снова был нервный тип, который по‑прежнему барабанил пальцами по своему портфелю.

Когда я выходила из кабинета, этот нервный едва не сбил меня с ног, протискиваясь в дверь.

На месте Пумпянского я бы ни за что не подписала ему ничего, видно же, что человек не в себе.

Потирая ушибленное плечо, я поняла, что если не выпью кофе, то просто покусаю первого же попавшегося навстречу прохожего. В конце концов, имею я право на перерыв?

Тут у них в комитете как раз был очень приличный кофе. И недорогой, о госслужащих у нас заботятся.

В кафе настиг меня звонок с незнакомого номера. Я расслабилась и ответила, хотя были у меня подозрения, что ничем хорошим это не кончится. И, разумеется, это был Лешка. Ну да, его‑то номер я занесла в черный список.

– Чего тебе? – холодно спросила я.

– Я… Алиса, я хотел… – жалобно блеял он, – понимаешь, я хотел… извиниться.

– Только не вздумай говорить, что я все неправильно поняла! – усмехнулась я.

– Ну да, конечно… – Он помолчал немного, собираясь с духом. – Понимаешь… в общем, давай начнем все сначала! Как будто ничего не было!

– Как это? – Вот, казалось бы, ничем меня Леша не сможет больше удивить, а вот удивил же.

Хотелось заорать, обругать его последними словами и бросить телефон об пол.