Ловушка для плейбоя
Две пары я ломал голову над тем, как её обработать, пока Марина пыталась уговорить меня на быстрый секс прямо в университетском туалете – знает, что я люблю экстрим. Но мне, чёрт возьми, нельзя светиться рядом с другими девушками до тех пор, пока не заткну Грачёва, иначе девчонки мне не видать. Поэтому посылаю Амелину нахрен, из‑за чего она психует и в ответку шлёт меня ещё дальше, но меня не колышет: найти другую такую же – пять минут делов.
Короче, я уже почти сам психовать начал, когда мне на телефон упало сообщение от брата.
«Здоро́в, брат. Как оно?»
«Здоро́в. Жить буду. Чего хотел?»
«Мне скучно – вечером приеду».
Хмурюсь, потому что не могу вкурить, каким боком я связан с весельем – тем более что последний раз мы виделись зимой в прошлом году на мой день рождения. Не сказать, что бы мы были братьями в общепринятом смысле, но и тёрок у нас особых никогда не было. Изредка тусовались вместе, но никогда не считали нужным общаться каждый день или проводить больше времени вместе. Моей семьёй по большей части были мать и Тоха с Димычем, и я никогда не видел нужды кем‑то её дополнять.
Но если Егор хочет приехать – пусть приезжает; возможно, ему удастся дать мне парочку дельных советов.
Пары проходят нудно и неинтересно; я снова умудряюсь отхватить люлей от Туманова, и с последней пары мы с парнями снова дружно сваливаем в столовку. Пока Димон с Тохой обсуждают сборы на турбазу – мы едем послезавтра – я делюсь с ними новостью о том, что ко мне приезжает двоюродный брат. По непонятной мне причине, с моими друзьями брат сошёлся лучше, чем со мной; не то что бы меня это задевало, просто иногда не понимаю, по какому принципу вообще происходит этот дружеский отбор. Взгляд Тохи тут же загорается, так что сегодня ничего хорошего от нас ждать не стоит, хотя сильно бухать не рискну – завтра нужна свежая голова, если хочу быстрее обработать Фиалку.
О том, что вечер пойдёт не по плану, я понял в тот момент, когда от Егора пришло ещё одно сообщение.
«Почти у тебя. Ты где?»
«Сам как думаешь?» – хотел ответить в начале, а потом понял, что его вопрос вполне резонный.
В любое время суток я могу быть где угодно, и даже учёба не показатель моего местонахождения.
«В университетской столовке», – в итоге печатаю.
«Понял. Минут через пятнадцать выходи».
Хмыкаю и убираю телефон в тот момент, когда глаза Тохи, копающемся в пабликах «Контакта», становятся размером с блюдца.
– О‑о‑о, чувак, ты никогда не догадаешься, на чью дочь ты глаз положил!
Хмурюсь, не понимая – потому что если я что на что и клал, то точно не глаз – но друг протягивает мне свой смартфон; на экране я вижу смазанную фотку Фиалки, которая стояла рядом с нашим ректором. Перелистываю и вижу ещё одну – на которой он… целует её прилюдно в лоб, и удивлённо присвистываю: охренеть, у нашего Цербера дочь есть?
– Чёрт, я думал, он закоренелый холостяк. Ну, тогда мне сам Бог велел за ней приударить.
Тоха с Димоном обмениваются такими взглядами, по которым я понимаю, что сейчас будет очередная лекция.
– Ты уверен, что стоит проворачивать такие штучки с единственным ребёнком нашего ректора? Такой «трофей» тебе потом просто так с рук не спустят.
– Никто ничего проворачивать не собирается, – глухо ворчу, потому что тема разговора мне совершенно не нравится. – Сделаем всё так, чтобы она сама меня кинула, когда придёт время. Пусть будет уверена, что это был её собственный выбор – и переспать со мной, и расстаться.
– Ох, дружище, – прихлёбывает Димон чай из кружки с таким видом, будто там, по меньшей мере, «Хеннесси». – Сдаётся мне, пожалеешь ты об этом.
– Язык прикуси, – советую. – И сворачивайте лавочку – щас Егор подъедет.
– Ништяк, – поигрывает бровями Тоха. – В кои‑то веки оттянемся, а то хоть волком вой.
Не сдержавшись, хмыкаю: помню я, как в прошлом году на мой день рождения Корсаков упился до усрачки и бегал по двору ресторана с веником между ног, крича, что его зовут Блум[1].
Так что да, будет тот ещё вечерок.
Кидаю взгляд на часы и понимаю, что надо потихоньку двигать к выходу; парни откланиваются и сваливают к своим девушкам, а я выхожу на улицу как есть, в драных джинсах и футболке, потому что куртку кинул в аудитории, а идти за ней было впадлу и некогда. Пока иду к воротам, в кармане вибрирует телефон, на экране которого отображается номер отца. Желания поднять трубку нет ни в одном глазу, но если не отвечу сейчас, он будет доставать меня весь день.
– Мне нужна помощь сегодня, – слышу вместо приветствия.
Ну, кто бы сомневался, что он звонит по другой причине…
– Отлично, а я здесь при чём? Найди себе лакеев, которые будут бегать за тобой и при этом не чувствовать отвращения.
– Разве я не говорил тебе, что при разговоре с родителями нужно вести себя почтительно? – слышу угрозу в голосе.
– Никогда от тебя ничего подобного не слышал, – усмехаюсь. – Ты вообще мало участвовал в моём воспитании. В отличие от матери…
– Не смей упоминать о ней! – рявкает трубка, и я роняю смешок погромче.
– А вот об этом ты, кажется, упоминал, но я решил не слушать.
– В общем, так – вечером в ресторане «Севен‑Элевен» состоится важный благотворительный вечер, который мэрия устраивает для сбора средств онкобольным детям. Мне наплевать, какие у тебя были планы на сегодня: в девять вечера ты должен быть там, иначе можешь забыть про своё финансирование с моей стороны.
Чёрт, с козырей пошёл… Сейчас я не могу разбрасываться деньгами – не тогда, когда каждый рубль откладывался на покупку квартиры; придётся временно наступить на горло своей гордости и сделать так, как он хочет, иначе мать так и будет гнить на задворках жизни.
Конец ознакомительного фрагмента
