Лунара

– У меня нет настроения, чтобы сидеть и разговаривать с тобой. – Она задумывается, словно перекатывает на языке очередные обидные слова. – Можешь вернуться к своему безмозглому другу‑ютуберу.

– Да что я такого сделала? – Я до последнего стараюсь сохранить самообладание, надеясь достучаться до нее.

– Ну, ты же сама любишь так делать. Должна понимать.

– Делать как?

– Без объяснений прекращать общение с человеком.

– Это касается только меня и Савы. Я бы очень хотела поговорить с тобой, но только если ты готова меня выслушать. – Как жалко это, должно быть, выглядит! Со стороны слышатся смешки однокурсников. – Мы же взрослые люди, Яс.

– Вот и научись вести себя по‑взрослому.

Я только сейчас замечаю, что Ник подошел и положил руку мне на плечо.

– Оставь ее, – равнодушно произносит он, – это тяжелый случай.

– Уходи, Лу. – В голосе Ясмины звенит жгучая злость, но холодной обиды там гораздо больше.

После ее слов мне хочется расплакаться, но не при всех. Я возвращаюсь на место, собираю вещи и быстро покидаю аудиторию, а минутой позже и сам институт.

Ник догоняет меня уже на улице.

– Лу! – Когда он хватает меня за руку и притягивает к себе, я уже не сдерживаюсь, давая волю подавленным эмоциям. – Никогда не видел, чтобы ты плакала. – Его голос не просто тихий: с ним что‑то не так.

– Почему у тебя охрип голос? – спрашиваю я сквозь слезы.

– Слишком активно вел стрим.

– Правда?

– А ты как думаешь?

– Думаю, ты врешь.

– Да брось. Я всегда честен с тобой.

– Издеваешься?

– Ни в коем случае.

У нас небольшая разница в росте, но я все равно умудряюсь зарыться в его шею, чтобы он смог успокаивающе гладить меня по голове. В его руках я испытываю умиротворение.

– Парк аттракционов еще работает? – неожиданно интересуется Ник.

– Наверное, а что?

– Идем, нам обоим нужно подышать.

В школьные годы, когда кому‑то из нас становилось грустно, мы шли на остановку и прыгали в первый попавшийся автобус. Чаще всего он отвозил нас в новый незнакомый район, и мы боялись выйти наружу. Но однажды нам повезло. Небольшой ярко‑желтый автобус привез нас в парк аттракционов, где мы бывали только с родителями. Два смелых двенадцатилетних исследователя набрались храбрости ступить на неизведанную землю. Так это стало нашей традицией. Мы обсуждали несправедливо поставленные оценки и приставучих одноклассников, общение с которыми нас никогда не привлекало. Годы шли, темы менялись, а вместе с ними и наше окружение. У меня появились Сава и Ясмина, а у Ника – друзья в компьютерном игровом клубе и сотни тысяч подписчиков на YouTube‑канале. После окончания школы мы перестали сюда приходить, но наша белоснежная скамья под кленом все еще на прежнем месте.

– Детство‑детство, ты куда бежишь? – Голос Ника наполнен искренним сожалением по времени, которое уже не вернуть.

– По крайней мере, оно у нас было. И кстати, довольно счастливое, – напоминаю я ему.

– Ага. Просто грустно, что все закончилось. – Он пристально разглядывает компанию подростков, сидящих на нашей скамье.

– Эй, – я указываю в сторону колеса обозрения, – давай прокатимся?

Спустя пару минут молчания он смотрит на меня и отвечает:

– Почему бы и нет.

Ник оплачивает два круга и приглашает меня занять место в кабине.

– Я в состоянии сама оплатить проезд, – возмущаюсь я.

– Угомонись. Это тебе за те полтора года, что я пропадал в ютубе и никуда тебя не приглашал.

– Но ведь я тоже тебя никуда не звала.

– Лу, просто полезай в эту чертову кабину.

– Не упоминай черта, когда мы отправляемся на такую высоту.

– Ой, к кому‑то вернулось чувство юмора? Я‑то думал, мы сюда плакать пришли, – говорит он с усмешкой, когда кабина приходит в движение.

Я показываю ему язык и отворачиваюсь, чтобы насладиться открывающимся видом на город. Отсюда не видны дом и школа, институт и папино кафе, но ведь все это где‑то там, и от этого знания на душе становится теплее.

– А ты помнишь, когда загорелась желанием стать биологом? – тихо уточняет Ник.

– Вроде в девятом классе, а что?

Он будто и не замечает моих слов: смотрит куда‑то вдаль, унесенный воспоминаниями.

– Ты тогда светила ярче солнца.

Меня такое сравнение не столько удивляет, сколько пугает. Последние пару лет Ник настолько увлечен играми, компьютерами и социальными сетями, что в некотором роде стал совершенно недосягаем. Поговорить с ним, чтобы он не отвлекался на мысли о новых видео и бесконечных стримах, стало практически невозможно. В разговорах нам все чаще и чаще мешает стена, сотканная из компьютерных технологий и незнакомых мне терминов.

Сейчас же он сидит передо мной, напрочь избавившись от этого защитного слоя. Без него Ник выглядит опустевшим, подобно дереву, лишенному пышной листвы.

– Я тебе завидовал, – признается он.

– Мне? – удивляюсь я. – Почему?

– Ты уверенно шла к своей мечте, а я понятия не имел, кем хочу стать. Поэтому и последовал за тобой в этот институт.

– Но ведь у тебя есть YouTube‑канал, – напоминаю я ему. – Твои успехи гораздо круче моих.

– Ага, – кивает он, выглядя при этом так, будто его обрекли на вечные муки.

– Ник, ты ничего не хочешь мне рассказать? – Я в очередной раз тянусь к его руке, чтобы расположить к разговору, но он гордо вскидывает голову и делает вид, что ничего странного с ним не происходит.

– А ты? – переводит он тему. – Что у тебя на уме?

– Пока не знаю, – честно отвечаю я. – Думаю, мне просто нужно отвлечься.

– Согласен. Ты слишком напряжена.

– А ведь мы прогуляли занятия. – Мне становится не по себе от воспоминания о нашем побеге.

– Ты это переживешь. – Уголки его губ медленно, но верно ползут вверх.