Лягушонок и Мистер Совершенство
– Прикольно?! – мгновенно взбесился я.
Ей всегда удавалось заводить меня с пол‑оборота, полуслова, полувзгляда, полувздоха.
Схватил рыжую вредину за руку и грозно зашипел в лицо:
– Слушай, Лягушонок, я, конечно, добрый старший братик, но не стоит испытывать мое терпение. Ты специально это сделала?!
Мой крик не произвел на Рыжую никакого впечатления.
– Отдай телефон.
– Ты, правда, считаешь ту ситуацию прикольной?!
– Прыгающим без штанов ты смотрелся очень смешно.
Она видела меня без штанов, она еще и потешается, стерва малолетняя! И окончательно дезориентируя, пытаясь достать телефон, снова заелозила по моему телу.
– Смешно?! Посмотрим, как тебе будет смешно.
Мгновенно ее развернул, руки своими ладонями наподобие смирительной рубашки сковал, и потащил вон из кухни.
– Мистер Злюка, что ты делаешь?! – спрашивала, брыкаясь, Лягушонок.
– Тоже хочу повеселиться.
Поволок рыжую нахалку дальше по коридору, она так растерялась, что перестала сопротивляться и, кажется, даже дышала через раз, распахнул входную дверь и вытолкал «любимую» сестренку на площадку. Босую, в одних коротеньких трикотажных шортиках и растянутой детской маечке с нарисованным на ней зайчиком. Закрыл дверь. Грудь бурно воздымалась. Заслужила, давно надо было проучить эту чертовку, пусть тоже почувствует неловкость, будет знать, как подслушивать, подглядывать и подставлять других.
Лягушонок дикой обезьяной стала кидаться на дверь.
– Дима, ты совсем офонарел?!
– Нет, дорогая сестренка, еще не совсем, если бы совсем, выставил бы тебя голой, чтобы ты почувствовала себя на моем месте.
– Мистер Возомнивший Себя Великим Мстителем, впусти меня немедленно в квартиру!
– Нет, милая сестричка, я пока еще недостаточно повеселился.
В руках зазвонил ее мобильный… опять эта Леся–я‑здеся настырная звонит.
– Дим, ну хоть телефон отдай.
– Обязательно отдам и в квартиру пущу, когда нормально попросишь прощения за то, что меня опозорила перед родителями и соседями.
Ответом мне послужило полнейшее молчание, никто не колотил в дверь и не пыхтел недовольно. Ну конечно, в этом вся Инна, шкодить Лягушонок была первая, а когда дело доходило до прощения, упиралась, словно маленький осленок.
Молчание затягивалось. Посмотрел в глазок. И меня снова тряхнуло, только теперь не от злости. Игра перестала казаться веселой и поучительной. Потому что лестничная площадка была пустая. Куда эта нелепость пошла в таком виде?! А куда угодно, она же, млять, безбашенная идиотка. Если папа узнает, что я выставил Инну за дверь, босой, едва одетой, без документов, денег и телефона, не посмотрит на то, что я уже большой лось, надерет мне задницу так, что я неделю садиться не смогу. Проучил, млять, повеселился! Лягушонок опять все с ног на голову перевернула.
Быстро сунул ноги в какие‑то тапки и, перескакивая через несколько ступеней, побежал по лестнице. Лифт она точно не вызывала, я бы услышал характерный шум раздвигающихся дверей. Может, между этажами где‑то затаилась и ревет. Нет, эта история не про Инну, она реветь не будет, лучше в волосы вцепится. Когда запыхавшийся выбежал из подъезда, Лягушонок, куда‑то направляясь, уже почти пересекла весь наш двор. Хорошо, что Инна рыжая, яркая, захочешь пройти мимо, а не пройдешь, непременно заденешь. Идет такая неторопливо, будто уже обернулась павлином, словно она не босая, не в затрапезной майке с зайцем на пузе и растянутых пижамных шортах, вышагивает, как модель на подиуме. Нет, задницей так не вертит, но несет себя горделиво, нос кверху задрала аки царица.
Пришлось немножко ускориться.
– Стоять! – схватил ее за руку, развернул ее к себе. – Ты куда собралась?!
– Сэр Бесподобный, а тебе не все ли равно?!
И только горящие огнем щеки, да блестящие то ли от праведного гнева, то ли от непролитых слез глаза давали понимание того, как ей сейчас неловко и стыдно.
От страха, бега дыхалка немного сбилась. И эти сиськи ее, будь они неладны.
Лягушонок дернула рукой, но у меня бульдожья хватка, а у нее ослиное упрямство, поэтому попытки высвободить руку продолжились.
– Инна, черт возьми! Неужели так трудно нормально попросить прощения?
Она перестала дергать рукой, замолчала, насупилась. Посмотрела мне в глаза, облизала свои губы‑вареники:
– Но я правда случайно свет включила, Я не хотела выставлять тебя дураком. Прости, что так получилось, – алые пятна на ее щеках стали еще краснее.
Она все‑таки попросила прощения, правда пришлось для этого изрядно побегать. В сердце вдруг появилась непонятная нежность к этой сумасбродной гордячке. Даже захотелось прижать ее к себе настоящим любящим братом и ласково погладить по огненным спиралям волос. Откашлялся:
– Ты тоже меня извини, Лягушонок, я, кажется, перегнул палку с воспитанием…
– Н‑да, воспитание совсем не твоя стезя, – тут же куснула Инна. – Макаренко из тебя не получиться.
Откуда только про Макаренко знает.
– Пошли уже домой, трудный подросток, там тебе Леся какая‑то уже обзвонилась.
– А ты молодец, Мистер Совершенство, не боишься экспериментировать с модой.
– Чего?! – не понял я.
– Тапки у тебя модные, – озорно улыбаясь, сказала Лягушонок.
Посмотрел на ноги и захохотал: обуваясь в спешке, сунул ноги в разные шлепки, причем мне достались только левые.
– А ты вообще молчи, ты вообще босая.
Глава 5
Лягушонок
Дядя Саша с Мистером Совершенством договорились, что остаток лета Дима работает, собирает деньги на съем квартиры, а потом отправляется в свободное плавание. Ура! Осталось только одно лето мучений, и больше никто не будет звать меня Лягушонком… Даже меньше, ведь почти месяц из этого лета я проведу у бабушки Маши в Подольске. Она меня всегда ждет, и очень сильно любит. А какие она пончики печет, пальчики не только оближешь, но и покусаешь… Впервые мысли о пончиках вызвали не веселое урчание в желудке, а что‑то, похожее на тошноту.
