Любовь без памяти

Я помнила. Тем более я только сошла с самолёта, где стюардесса перед взлетом напоминала о том же. Правда, вряд ли она имела в виду то, что имеет Оксана, но тем не менее эти слова являются истиной. Мы не можем сделать счастливыми других, пока не нашли своё внутреннее счастье. За месяц я многое успела переосмыслить, а в чемодане лежало 15 блокнотов. В них были не просто слова, а все эмоции, которые я тащила все эти годы в себе. Все чувства, в которых я боялась признаться окружающим. Я ещё не знала, что буду делать с этим блокнотом, и даже Оксане не сказала о том, что произошло в последнюю неделю моего пребывания в санатории, где мне не просто подлечили нервную систему, но и возвратили голос души. Мне кажется, впереди меня ждал ещё большой путь, но по крайней мере сейчас я точно понимала, чего хочу, а чего нет. И первое, чего я не хотела – это продолжать спать с бывшим мужем, надеясь на то, что это приведёт к чему‑то большему. Второе – это тащить на себе груз прошлого и расстаться с ним или принять со всеми потрохами всю свою неидеальность и смело шагать вперёд. Третье – завидовать другим с их роскошными и наполненными жизнями и взглянуть уже наконец‑то на свою, взять её в свои руки, сесть, в конце концов, в свой автомобиль жизни и рулить, пока не увижу жёлтую полоску рассвета над океаном, ехать до тех пор, пока не найду своё место под солнцем. Создать своё хорошо сейчас и знать, что прекрасное завтра обязательно наступит.

– Ты расскажешь мне, как ты провела время?

Оксана взяла мой чемодан, закинула его на заднее сиденье автомобиля. Я посмотрела на небо, которое было затянуто тёмно‑синими тучами, собирался дождь – была самая настоящая осенняя погода, первые дни октября часто сопровождались дождём. Этот месяц показывал, кто тут хозяин, и приносил в нашу жизнь пасмурные и холодные дни.

– Да. Только давай не сегодня, я ужасно хочу домой. Принять ванну с пеной и обо всём подумать.

Оксана плюхнулась на переднее сидение, недовольно фыркнула.

– Будто у тебя не было времени подумать обо всём там. Ты целый месяц разве не этим занималась?

Я не могла понять, почему моя подруга злится.

– Оксан, у тебя что‑то случилось?

Я включила подогрев сиденья, чтобы согреть озябшие ноги. Не люблю осень. Никогда не любила.

– Лиза, это у тебя случилось, а не у меня. Я просто хочу, чтобы ты начала жить. А ты не успела сойти с самолёта, как снова бежишь в свою раковину. Ванна‑шманна, подумать, побыть одной. Может, хватит уже.

Оксана повернулась ко мне и положила руки ко мне на плечи, затем резко встряхнула.

– Лиза! Тебе тридцать четыре года. Твоя жизнь только начинается. Ты развелась больше двух лет назад, время скорби уже даже официально подошло к концу. И я хочу, чтобы ты взглянула на этот мир чистыми и ясными глазами. Оглянись вокруг, сколько возможностей, сколько чудес открывает нам мир.

Я скинула с себя руки подруги и улыбнулась.

– Оксан, поделись со мной антидепрессантами, которые употребляешь. Ок? А то твой позитивный взгляд на жизнь раздражает. Какое‑то магическое мышление. Ты стала напоминать мне ребёнка, а тебе, между прочим, давно не пять.

Я прикусила язык. Ну, кто меня просил это говорить? Оксана просто желает мне добра, зачем я так с ней? Я виновато взглянула на неё.

– Лиз, это не я веду себя, как ребёнок. Это ты забыла, что значит быть ребёнком.

Она завела машину и стала выезжать с парковки. Всю дорогу мы ехали в тишине. Когда я вышла из автомобиля, я смогла лишь помахать ей на прощание. Меньше всего мне хотелось признавать, что она права…

 

Глава четырнадцатая

Лиза

Прошлое

 

– Что значит – вы меня отдаёте?

Я стояла напротив Аглаи и не знала, мне зарыдать или радоваться.

– Кому отдаёте? За что?

Всё‑таки мне хотелось больше плакать. Слёзы наполнили глаза. Я в страхе пыталась удержать их, ведь я знала, что меня за это не похвалят. В чём я провинилась? Почему меня хотят отдать? Буквально вчера мне исполнилось шесть лет, а уже сегодня от меня хотели избавиться.

– Да не реви ты. Поедешь в гости. На тебя посмотрят, а потом, возможно, удочерят.

Я открывала и закрывала рот от удивления. В гости? Кто посмотрит? В смысле, удочерят? Моя маленькая детская голова шла кругом. Настоятельница вышла из‑за стола.

– Пойдём соберём твои вещи.

Не знаю, что она там захотела собрать, ведь вещей у меня было раз, два и обчёлся. Пара трусиков, два платья, одно из которых для воскресной молитвы, старые ботиночки и пижама с изображением собачек. Аглая сложила мои вещи в пакет, сняла с крючка куртку, накинула её мне на плечи, и мы вышли из тёмного помещения на свет.

В лучах летнего солнца стояла… та самая женщина. Аглае пришлось потянуть меня за руку – я замерла и не хотела двигаться. Я была смущена, растеряна, взволнована. Она ведь ушла тогда. Развернулась и выбежала из храма. Почему она снова здесь?

Когда мы подошли к ней, я заглянула ей в глаза, они были зелёными и очень добрыми. Она улыбалась, и её улыбкой можно было укрыться, как тёплым пушистым пледом. Скорее всего, она тоже чувствовала себя неловко. Она переминалась с ноги на ногу и махала руками, как будто не зная, куда их пристроить. Может быть, она бы и обняла меня, чего мне искренне хотелось, однако суровый вид Аглаи сбивал с нас обеих желание. Аглая тем временем передала пакет со скромными пожитками и отпустила мою руку.

– Вам времени до воскресной молитвы. Затем приводите Лизу назад. Дальше уже будем действовать по обстоятельствам. Процесс оформления опеки не быстрый, вы же это понимаете?

Может быть, они что‑то и понимали, но я точно – нет. Я стояла и растерянно вертела головой. Мне почему‑то захотелось побежать за голубями, которые клевали что‑то у ворот. Мне раньше никогда этого не позволяли, а сейчас я была свободна, ровно с того момента, как настоятельница выпустила мою руку.

– Да, конечно. Но мы со всем справимся.

Я впервые услышала голос этой женщины. Желание гонять голубей пропало, теперь мне хотелось только одного – слушать её и попросить, чтобы она никогда не молчала. Бархатный, нежный, обволакивающий.

– Ты не боишься меня? Наверное, тебе кажется это всё немного странным?

Она перевела взгляд на меня. Я подняла голову, и яркое солнце ослепило меня. Я боялась вернуться назад, но точно не её.

– А мы пойдём гулять?

Она рассмеялась, Аглая нахмурилась.

– Да, конечно, пойдём. Мы вообще будем делать, что ты захочешь.

Морщинка между бровей у Аглаи стала такой глубокой, что пусти туда воду – это был бы речной канал. Женщина замолчала. А я не выдержала: