Любовь без права на ошибку

Игнат нажал на педаль газа, и машина резко тронулась вперед, преграждая Кате дорогу.

– Я подвезу, садись, – мужчина пулей вылетел из машины, хватая ее за локоток, и потащил к переднему пассажирскому сиденью, усаживая внутрь салона. Катя и пикнуть не успела, насколько все быстро произошло. Он проворно сам пристегнул ее ремнем безопасности. Пару секунд, и Игнат оказался рядом, на водительском месте, и машина вновь тронулась.

Катя сидела молча в надежде, что они доедут быстро и без каких‑либо вопросов, но она ошибалась. Это же Игнат. Он постоянно косился на нее и улыбался какой‑то больной улыбкой, словно перед ним ценное сокровище.

– Как дела у дочки? – спросил он.

– Хорошо.

– Поня‑я‑ятно, – протянул мужчина. – А я заезжал к тебе в кондитерскую, хотел увидеть тебя, но Нина сказала, что тебя нет.

– Это я ее попросила, чтобы она всем говорила, кто меня спрашивал. Не хотела отвлекаться от работы.

– Понимаю. Я тоже не люблю, когда меня отвлекают. Я многого достиг в своем бизнесе, ко мне даже обращался глава нашего города… – и понеслась история, которую она слышала уже сотню раз.

«Нет, это никогда не закончится», – тут же подумала Катя, отворачиваясь к окну и смотря на мелькающие мимо дома, мысленно молясь быстрее доехать до дома.

В том, что закрывается их кондитерская, был один только плюс – она больше не увидит Игната, если он, конечно, не будет ее теперь пасти у дома. Она очень надеялась, что благоразумия ему хватит не делать этого. А когда они наконец‑то притормозили у ее ворот, Катя уже готова была выскочить из машины и нажала на ручку, но дверь не открылась. Она обернулась к Игнату.

– Разблокируй замок, пожалуйста, – он с улыбкой нажал на кнопку, и замки во всей машине щелкнули. – Спасибо, что подвез, и пока, – она уже практически вылезла из машины, когда он потянулся к ней с поцелуем, но Катя была быстрее и хлопнула дверцей автомобиля, практически побежав к калитке Федора Михайловича, и только когда скрылась за ней, с облегчением выдохнула.

Глубоко вдохнув прохладного вечернего воздуха, Катя услышала смех своей дочки на заднем дворе дома и направилась туда. А когда пришла, то резко остановилась, смотря, как тот самый незнакомец, которого она нашла на улице, подбрасывал вверх Ксюшу, а та звонко смеется.

– Что вы делаете?! – громко проговорила она, останавливаясь напротив мужчины. – Вы с ума сошли? У вас же могут разойтись швы.

– Мамочка, – закричала дочь, когда ее поставили на землю, и рванула к ней. Катя присела на корточки и обняла дочь, когда та оказалась рядом. Она поцеловала малышку щеку.

– Привет, тыковка. Ты зачем дядю заставила себя подбрасывать?

– Это не она, это я сам предложил, – тут же вступился за малую Дима.

– Ага, конечно, сам. Я знаю свою дочь, она даже мертвого уговорит, так что не нужно ее защищать.

– Ну, мамочка, не ругай Диму, это и правда я его попросила.

Катя поднялась на ноги и строго посмотрела на мужчину. Сейчас он был другой, нежели в прошлый раз, будучи без сознания. Лицо его немного раскраснелось, да и ростом и размером в плечах он казался больше. Сейчас его темные волосы выглядели еще темнее, а карие глаза улыбались, как и его губы. На щеках показались небольшие ямочки.

– А вы Катя? – спросил он.

– Да.

– Дима. Очень приятно, – он протянул свою ладонь, которую она тут же пожала. Ладонь его была горячая и мягкая, несмотря на то, что на ладони проступали небольшие мозоли. – И спасибо вам, что помогли мне.

– Не за что.

Катя поймала себя на том, что пристально его рассматривает. Дмитрий был хорош собой. Спортивное телосложение. На нем все те же джинсы, в которых она его нашла, а вот футболку явно одолжил Федор Михайлович, потому что ткань на мощной груди натянулась и, казалось, вот‑вот лопнет.

«А он хорош», – пронеслось у нее в голове.

Большие карие глаза, пухлые губы. Нос греческого бога, широкий лоб и безумно привлекательные ямочки на щеках, которые не оставляли равнодушными и делали мужчину милым, несмотря на него немного суровую внешность.

– Нравлюсь? – с усмешкой спросил он, и щеки Кати порозовели. Он поймал ее за рассматриванием.

– Ничего так, – быстро ответила она ему и обратилась к дочке, мгновенно к ней обернувшись, чтобы спрятать свои пылающие щеки. А Дима только хмыкнул. В отличие от Кати, он все еще продолжал ее рассматривать, как это делала она сама несколькими секундами ранее.

– Ксю, птенчик, ты поела?

– Ага, – кивнула дочь.

– Федора Михайловича слушалась?

– Ну‑у, – дочь пожала плечами и перевела взгляд на Диму, ища поддержки, и тот не подкачал. Он тут же вступился за дочь, отвечая за нее.

«Кто‑то уже подружился», – подумала она, переводя взгляд с дочери на мужчину.

– Она была просто ангелом, – подмигнул он Ксюше, а девчушка заулыбалась. Улыбка аж до ушей растянулась.

– Ну да, – усмехнулась Катя. Она знала свою дочь и понимала, что послушания и Ксюша – это несовместимые вещи. Иногда дочка напоминала маленького чертенка, который ни минуты не мог посидеть на месте и ей постоянно что‑то нужно. В садике даже уже перестали спрашивать, откуда появились новые царапины на ногах или руках и почему снова разбиты коленки.

– Мамуль, а ты мне принесла пирожные? – дочь умело перевела тему.

– Конечно, принесла. Дима, – она обернулась к мужчине, который стоял молча и переглядывался с Ксюшей, – идемте пить чай.

– С удовольствием, – сказал он и пошел вслед за Катей и Ксюшей, которая ускакала вперед всех.

 

Глава 4

Дима сидел пил чай из большой глиняной кружки, откусывая пирожное. Напротив него сидела Катя и разговаривала о чем‑то своем с Федором Михайловичем. Дима не лез в их разговор, он просто молча рассматривал девушку, которая была его спасительницей и до безумия красивой.