Марсиане

– А я неплохо редактирую, – сказала Вера. – Ты же знаешь, что твой первый рассказ все‑ таки попал в «Марсианские Хроники», но это только благодаря моей редактуре и пониманию, что можно и что нельзя писать в «хрониках». Кстати, результат ошеломляющий! У тебя теперь тысячи поклонниц. Но ты, наверное, уже все видел в Сети.

Да, она сказала правду. Шеф все‑таки пробил публикацию рассказа. И это случилось после редактирования Веры. Это к тому, что редактор я неважный.

Стас смотрел в объектив камеры и молчал. Я видел, что он подошел с телефоном к окну и стал к чему‑то прислушиваться. Камера на телефоне была по‑прежнему направлена на его лицо, я видел, как он трет лоб, словно пытаясь что‑то вспомнить.

– Хорошо, – сказал он, вспомнив про нас. – Я сварю кофе. Но если вы хотите есть, то заезжайте в магазин около моего дома и купите все, что вы любите.

На этом он отключился. Вера долго смотрела на погасший экран, о чем‑то думала, потом встряхнула волосами, пожала плечами и достала из сумочки зеркальце и губную помаду.

– Вроде все не так страшно, – сказала она. – Во всяком случае, я надеюсь застать его живым.

 

Я стоял перед дверью Стаса, держа в руках пакеты с продуктами. Вера нажала кнопку звонка, дверь открылась почти мгновенно, Стас как будто стоял в прихожей и ждал нас.

– Я вас увидел в окно, – сказал он. – Проходите.

Вера сделала шаг вперед и вдруг неожиданно обняла Стаса и прижала голову к его груди.

– Стас, ты извини меня, – сказала она через некоторое время. – Я тебя знаю только заочно, по твоим рассказам, просто мне хотелось как‑то выразить свое чувство. Ты совершил там почти невозможное.

Стас растерялся, было видно, что такое с ним впервые. Он погладил Веру по спине, сказал, что ему неловко, что он уже почти заварил кофе, есть неплохой сыр, и он готов с нами перекусить. Вера стала суетиться в небольшой кухне, отгороженной от гостиной‑столовой высокой стойкой. Стас стоял рядом с ней и колдовал над эспрессо‑машиной.

– Вот, готово! – сказал он и поставил на стойку две небольшие чашечки, от которых шел аромат хорошего кофе.

Вера отвлеклась от салата, взяла чашки и принесла их на столик около огромного Г‑образного дивана. Стас нацедил кофе еще в одну чашку, пришел к дивану и сел рядом с Верой. Вера слегка повернулась, чтобы видеть его лицо. Стас и в самом деле выглядел неважно: темные круги под глазами, замедленные движения. Он не спеша пил кофе и поглядывал то не меня, то на Веру.

– Расскажи, почему ты хотел меня позвать! – спросил я его.

– Просто мне надо рассказать про последний год на базе. За мной начали плотно следить, и я бросил свой дневник. Были только письма на Землю и фотографии в «Марсианских Хрониках». Но кроме этого было еще нечто, о чем должны знать люди. Я хочу вам все рассказать, вы напишите рассказ от моего имени, но не публикуйте его, пока я вам не разрешу. Или пока я не умру. Там будет много личного, мне не хотелось бы видеть, как незнакомые мне люди будут обсуждать мои чувства.

– Майк мне сказал, что он пригласил сюда Кристину и Нэнси, – сказал я. – Они могут появиться с минуту на минуту, тебя это не будет смущать?

– Они не появятся, – сказал Стас. – Майк сказал мне об этом, я написал обеим девчонкам и попросил их не приезжать.

Он встал, подошел к окну, долго смотрел на небо, потом повернулся к нам и начал свой рассказ.

 

После попытки спрятать вход в новый туннель наша жизнь на Марсе, считай, окончилась. Нас обвинили в попытке скрыть факты огромной научной ценности и оштрафовали так, что я даже перестал считать, сколько денег я смогу привезти на Землю. Там и считать стало нечего! Нас четверых отстранили от работы вне базы. Майк стал начальником службы безопасности вместо Иштвана, которого посадили за компьютер, чтобы он оформлял отчеты о перемещении сотрудников. Кристину практически заперли в лаборатории, куда иногда поступали для анализа образцы, привозимые автоматами. Анри работал с ней, на глазах спивался, и ему поручали только простейшие операции. Мне запретили путешествия на вездеходах, я сидел в маленькой комнатке и писал программу по анализу фотоснимков с орбитальной станции. Все решили, что я самый главный по поиску следов марсиан, и дали задание найти еще такие же туннели.

Я, правда, мог выходить на поверхность и гулять около станции. Запаса энергии в скафандре хватало километров на десять. Я часто брал фотоаппарат и шел фотографировать закаты, пыльные бури и нагромождение красных камней в небольшой долине к северу от станции. Журнал «Марсианские Хроники» продолжал публиковать мои снимки, я даже писал небольшие веселые заметки, где каждая шутка была чудовищно грустна, что придавало моим рассказам особый шарм. Это многим нравилось, мне писали комментарии и письма с благодарностью. Кто‑то написал, что ждет моих заметок каждый день и теперь мои мысли его занимают больше, чем мысли великих классиков.

И еще мне писала Она. Звали ее Нэнси, жила она в Канаде, в маленьком городке у подножья Скалистых гор. Она мне присылала фотографии, я смотрел и не верил, что такое бывает. Улицы ее городка были покрыты красными керамическими плитками. Их мыли каждый день, по ним можно было смело ходить в белых носках. Около всех домов были цветники, посреди улиц тоже были цветы, все дома покрашены яркими веселыми красками, окна сверкали, вдали синели горы с белыми вершинами. Все это казалось нереальным, как в сказке. Нэнси была замужем, у нее был прекрасный, обожавший ее муж и двое мальчишек, которые, по ее словам, сидели у нее на шее, пили кровь и требовали постоянного внимания. Но они также давали ей силы, когда она уставала. Утром Нэнси отправляла всех своих мужчин из дому – кого на работу, кого в школу, кого в садик, а сама приводила в порядок цветник, что‑то подрезала, поливала, убирала упавшие листья, готовила обед, приводила в порядок одежду, чистила обувь, протирала полы, после этого садилась к компьютеру и начинала писать мне письма. Почему она выбрала меня – я не понимал. Все на Земле знали, что с Марса возвращаются больные люди. Больные не только физически, но и морально. Они всеми мыслями пребывают на красной планете, и это навсегда. Я говорил об этом в прошлый раз, об этом написано во многих книгах и дневниках, я сам ей писал, но Нэнси ни о чем не хотела слышать. Она хранила в ящике своего стола мою фотографию из «Марсианских Хроник», где я стоял в верхнем зале у окна, на фоне красных камней и розового неба. Я только прилетел на Марс, выглядел возбужденным и очень романтичным. Я еще не начал ходить к кратеру, не общался с Иштваном, все было впереди. Я был наивен и хотел сделать великие открытия. Самое смешное, что я их сделал вместе с ребятами, но в результате я получил не славу, а кучу штрафов и вот эту жизнь.

Тут Стас обвел руками комнату и пошел в кухню заваривать новую порцию кофе. Вера поднялась с дивана и стала заканчивать приготовление ужина. Третий в кухне уже не помещался, и я стал ходить по комнате, разглядывая фотографии, висевшие на стенах. Многие пейзажи я помнил по «Марсианским Хроникам». Иштвана, Кристину и Арни я узнал по рассказам Стаса. Не узнать Майка я не мог – с ним я разговаривал сегодня утром. Меня привлекла фотография стройной женщины в цветастом платье с рыжеватыми волосами, стоявшей около большого цветника с лейкой в руках. Снимал опытный фотограф. Снимал против солнца, волосы женщины светились, она повернулась к объективу и улыбалась. Было видно, что она счастлива, радуется солнечному дню, цветам, своей молодости и красоте.