Мать-одиночка для магната

– Скажите, если мои вопросы вас смущают, Вера, ― делает одолжение Александр, прогуливаясь с соединенными за спиной руками по гостиной. Не помню, чтобы называла ему свое имя. Значит, прочел мою анкету, ну или дедуля напомнил. ― Порой я забываюсь и проявляю настырность.

Да, я заметила.

Не знаю, как так обернулась, что теперь укол вины чувствую я за свои отнюдь не ласковые мысли о нем. Кажется, будто его намерение сгладить угол конфликта искреннее, так что мне следует спрятать шипы и пойти навстречу.

– Все в порядке. Это ведь ваш дом, ― я натужно улыбаюсь боссу. ― Вы устанавливаете правила.

Александр благосклонно улыбается.

– Благодарю за понимание.

Он оставляет наверняка вкусный презент на журнальном столике и направляется в мою сторону. Вернее, в сторону выхода.

– Доброй ночи, Вера.

Я провожаю его за дверь.

– И вам доброй ночи, Александр… э‑э… ― рассеянно протягиваю, со стыдом осознавая, что не знаю полного имени человека, во владениях которого отныне проживаю. ― Господин Каррас.

– Просто Александр, ― настаивает он.

Слава богу, в его планы не входит и дальше вгонять меня в ступор своим присутствием и внезапным приступом обходительности. Переменчивое поведение определенно сбивает с толку, однако окунаться в потемки чужого разума я не собираюсь.

Своих демонов предостаточно. Они оглушительно громкие и не дают мне покоя.

 

Глава 4

 

ВЕРА

 

Манюня с удовольствием уплетает пирог с инжиром и миндалем, который накануне вечером подарил господин Каррас. Наш первый завтрак в новом доме очень сытный и вкусный.

– Мамочка, еще хочу, ― Машка допивает какао и протягивает мне кружку.

– Не лопнешь?

– Не‑а.

– Точно?

– Точно!

Я и себе завариваю сладкий напиток после того, как залпом осушила чашечку быстрорастворимого кофе ― дешевого, в пакетике, из супермаркета, который выудила у себя из кармана джинсов, прежде чем забросить их в стирку. Уже и не помню своей жизни без этого заурядного способа начать день. Только занявшись приготовлением какао, обнаруживаю здоровенную банку бельгийского зернового кофе на одной полке с различными специями. Здесь и кофеварка рожковая имеется с кофемолкой. Я в раю.

А какао вправду потрясающее на вкус. Даже в ресторане, где я работала, ничего подобного не водится, тем не менее, ассортимент старательно нахваливается. Людям что угодно зальют в уши ради того, чтобы вытащить из их кошельков побольше деньжат.

– Я буду весь день одна, мамуля? ― грустно спрашивает Машенька, подперев щечки кулаками.

Я не в восторге от этой перспективы, но в моем распоряжении нет изобилия вариантов, куда бы пристроить маленькую дочь. В течение дня я разузнаю о местных садиках и попробую договориться о том, чтобы Машу куда‑нибудь взяли. Предвкушаю, что это удовольствие будет не из дешевых.

– Прости, зайчонок. Это ненадолго.

Я бы с радостью задержалась с ней подольше, а в идеале вообще не отходила бы ни на шаг, однако время неумолимо близится к семи. Мне пора выдвигаться. Мы перемещаемся с Манькой в гостиную, я объясняю ей, как обращаться с пультом от телевизора, только ей это и не нужно, оказывается. К моему удивлению, Маша успела освоиться в гостиной зоне, пока я принимала утренний душ, и самостоятельно переключает на канал с мультфильмами.

Может, прозвучит странно, но я спокойна за нее. Несмотря на юный возраст, моя Манюня смышленая девочка. К тому же я буду совсем близко, в соседнем доме, если понадоблюсь. Надеюсь, мне удастся в течение дня заглядывать сюда, чтобы проведывать ее.

– Все, я пошла, ― напоследок чмокаю Маньку в макушку.

Она вяло машет мне и что‑то мямлит в ответ. Все ее внимание сосредоточено на «Гравити Фолз».

– Не поцелуешь маму на прощание?

Голубоглазка хмурится и мотает головой, мол: «Не мешай».

Я смеюсь, шутливо кусаю ее за шею и шагаю к настенному зеркалу в прихожей, чтобы проверить, как на мне сидит рабочая форма. Отутюженные черные брюки слегка жмут в бедрах. Похоже, я набрала пару кило за последнее время. Тому виной бесконечные перекусы всухомятку на бывшей работе и отсутствие полноценных приемов пищи. Застегиваю последнюю пуговицу на темно‑красной рубашке, поправляю острые углы воротника и пробую улыбнуться отражению.

Мою практику прерывает появление дедушки Гриваса на крыльце флигеля. Я замечаю его в узком окне и не могу не отметить, в какой потрясный костюм‑тройку он облачен.

– Желтый вам к лицу, ― я приветствую его, и мне больше не приходится изображать улыбку, потому что уголки губ сами собой ползут вверх от одного только солнечного вида нашего с Машкой спасителя.

– Благодарю, милая, ― опираясь двумя руками о трость, господин Гривас склоняет голову в знак признательности. ― Как спалось?

– Отлично. Спасибо.

– Я очень рад видеть вас отдохнувшей, Вера.

Я смущенно заправляю за ухо прядку волос.

– Не без вашей помощи.

– Пройдетесь со мной? ― дедушка, обнажив ряд белоснежных виниров, подставляет мне локоть. ― Заодно покажу и расскажу вам о том, как здесь все устроено.

– С радостью.

Я кричу Маше, что ухожу, закрываю входную дверь и просовываю руку под локоть. Пожилой мужчина достаточно бодрым шагом шествует в сторону сада, непринужденно беседуя о благоухающих в его пределах цветах и растениях. Проходим мимо садовника, мужчины средних лет, подравнивающего пышные кусты голубых гортензий. Встречаем по пути другую прислугу из особняка, они бросают в нашу сторону недоумевающие взгляды. Я восхищена аллеей разноцветных гибискусов и из любопытства вытягиваю шею, пытаясь разглядеть содержимое экзотического оазиса в оранжерее.