Мир между нами

Доктор Вивиан Мори был красив, умен, образован, нравился женщинам и имел великосветские манеры. Любой нормальный человек сказал бы о нем «идеален». И это было единственной деталью, настораживавшей Адама в его новом приятеле.

***

Отдых пошел Адаму на пользу. Он не прикасался к рукописи две недели, и в голове появились свежие задумки. Теперь ему не терпелось продолжить работу. Впрочем, была у него и другая мысль – провести еще несколько дней в состоянии дремлющего ленивца, и в глубине души он надеялся, что доктор порекомендует что‑то подобное.

***

Доктор Мори сидел за письменным столом и заполнял документы. Кабинет был небольшим и светлым, и первым, что бросалось в глаза, было отсутствие ненужных предметов. Продуманная до мелочей обстановка – вместительный шкаф с прозрачными дверцами, где лежали больничные карты, письменный стол, рабочее кресло и два кресла с другой стороны, для посетителей, в углу – журнальный столик и два удобных кресла, но уже не офисных, а «домашних». Своими достижениями доктор, похоже, хвастаться не любил: и дипломы, и грамоты, и благодарственные письма висели на стене рядом со столом, так что разглядеть их мог только тот, кто займет одно из кресел.

Заметив посетителя, Вивиан поднял голову и снял очки.

– Проходите, – сказал он. – Вас можно поздравить, вы вырвались на свободу.

– Не знаю, что насчет свободы, но отдохнул я замечательно.

– Что я могу сказать вам, мой друг? Вы вполне здоровы. Первое время я советую воздерживаться от соленого и острого, а также не налегать на кофе. Спиртные напитки запрещены. Побольше ходите пешком.

На столе доктора Адам увидел три фотографии в тонких серебристых рамках. На первом фото – как подумалось ему, такой снимок должен находиться на столе любого врача – фотограф запечатлел Вивиана в мантии и профессорской шапочке с гербом университета Сорбонны. На втором фото доктор Мори находился в компании коллег – судя по флагам за их спиной, этот снимок был сделан во время знаменитой поездки в Ливан. А третье фото не было связано ни с работой, ни с учебой. Вивиан сидел в кресле рядом с камином и держал в руках бокал с вином.

– Вы совсем не изменились, – сказал он с улыбкой, бросив взгляд на Вивиана.

– Не всегда внутренние изменения отражаются на нашей внешности, господин Фельдман. Вы бывали во Франции?

– Ни разу.

Доктор Мори отложил очки и откинулся на спинку кресла.

– Это замечательная страна, – сказал он отстраненно. – Когда‑то я думал, что буду жить там и читать лекции в Сорбонне, а по вечерам ужинать в дорогом ресторане с красивой француженкой.

– И вы променяли это на Мирквуд? Почему?

– Это разговор для посиделок дома за рюмкой коньяка, мой друг. Не сейчас. Но могу вас уверить – я люблю Мирквуд ничуть не меньше Парижа, и к нашему университету питаю теплые чувства.

– Как часто вы преподаете?

– Три раза в неделю. И иногда по пятницам. Для самых прилежных студентов.

В кабинете было жарко, и Адам снял свитер, сложив его на коленях.

– Любопытно. Я ни разу вас там не видел.

– Здание медицинского факультета находится на некотором расстоянии от основного здания кампуса. Что вы преподаете? Литературу, как и большинство писателей?

– Писательское мастерство.

Вивиан взял чашку с кофе.

– Не думал, что можно научить писать.

– Нельзя. Можно открыть в себе писателя.

Пейджер доктора Мори пару раз пискнул. Он посмотрел на экран.

– Прошу прощения, мой друг, вынужден оставить вас. Я вернусь через несколько минут. Пожалуйста, не скучайте.

Когда за Вивианом закрылась дверь, Адам в очередной раз оглядел кабинет. Только сейчас он заметил, что здесь много комнатных растений, причем большая часть из них была привезена из других стран. Больше всего его впечатлила комнатная пальма, стоявшая в углу – она выглядела уменьшенной копией ее крупной «родственницы». Пальме не хватало разве что крохотных кокосов и лазающих по стволу карманных обезьянок.

В кабинете было тихо. Почти неслышно играла музыка по радио, щебетала примостившаяся на окне птица. Адам задумался о своем и не сразу осознал, что в кабинете не один.

– Пациенты дожидаются доктора, доктор ходит по своим делам. Знакомая картина.

Приятный женский голос заставил Адама вздрогнуть от неожиданности, и он резко обернулся. Напротив него стояла красивая темноволосая женщина. Одета она была странно – в длинное платье старинного покроя: качественная ткань, корсет, открытые плечи и декольте. Подошло бы для бала при дворе в Англии начала нового времени. Пока Адам размышлял, как реагировать на неожиданное появление женщины, она изогнула слегка подведенную бровь и склонила голову.

– Вы немой?

– Нет, просто… вы меня напугали.

– Если я не вовремя, то подожду за дверью. В таком наряде я сойду за пациентку. Я не о раке, если что.

Адам улыбнулся.

– У вас великолепное платье.

Женщина заняла второе кресло.

– Не обращайте внимания – я только что с репетиции. Вивиан сказал, когда он вернется?

– Через несколько минут. А вы к нему по делу?

– Не слишком ли наглый вопрос, особенно если учесть, что вы задаете его незнакомой женщине?

– Вы правы. Меня зовут Адам. А вас?

– Афродита. Адам. Адам Фельдман? Писатель? Вивиан обожает ваши книги! Он, наверное, замучил вас вопросами о сюжетах и героях?

Адам поднял с ковра свитер, который уронил во время неожиданного появления Афродиты.

– Мне нравится беседовать на подобные темы.

– Он может говорить об этом часами, я его знаю. Но уж лучше о книгах, чем о медицине.

– Вы играете в театре?

– Иногда и в кино.

Афродита достала из сумочки портсигар и, достав из него тонкую сигарету, закурила. Она повернулась к Адаму боком, и он увидел на ее шее татуировку – два следа кошачьих лапок.

– Так вы пришли к доктору по делу, Афродита? – снова заговорил Адам.

– Я пришла для того, чтобы пригласить его на обед.

– Значит вы… – Адам запнулся, почему‑то решив, что это прозвучит глупо. – Его женщина?

Афродита в очередной раз изогнула бровь: сейчас удивление выглядело более правдоподобным.