Мой большой… Босс

Выходило так, что я пришла в компанию, села в Гарику на колени, позволила себя лапать и целовать, а потом так же легко позволила себя увести в кусты.

 

Затем Гарика нашли без сознания, а я пропала.

 

Не иначе, специально приходила, чтоб любовника своего позлить. В любовники записали сразу  нескольких мужиков, среди них даже председатель колхоза фигурировал.

Я перестала показываться на улице, потому что жены тех, кого мне приписывали в любовники, устроили концерт под  воротами.

 

Особенно старалась молодая жена председателя колхоза, кряжистого мужика под полтинник.

 

Разговоры набирали обороты, уже приезжали васильевские  выяснять, что тут за шоболда такая объявилась, из‑за которой их первый парень на деревне в больнице валяется.

Я растерянно бродила по дому, не понимая, за что мне такое? И как вообще все эти люди, столько лет приветливо улыбавшиеся мне, добрые, хорошие люди, вот так, по мановению руки, превратились в озлобленных дегенератов, верящих гнусным сплетням.

 

Я же никогда даже повода не подавала! Не мешала никому жить! Самая тихая, самая неприметная девушка в деревне! За что такое?

 

Это последнее было самым обидным, самым невыносимым.

Бабушка, несмотря на свой авторитет в деревне, ни на что повлиять не могла. Забор нам больше не пачкали, но дохлых собак подбрасывали, кур с отрезанными головами и прочие гадости, на которые так богато воображение распаленных травлей людей.

Самое ужасное, что мне и податься сейчас было некуда!

 

Уехать в город не могла, потому что мама с отчимом еще месяц назад умотали отдыхать в Европу, и назад планировали только к сентябрю, когда моей младшей сестре необходимо будет идти в школу.

 

Квартиру они на это время сдали.

 

Да и потом я тоже возвращаться не планировала. Хотела в сентябре начать поиски работы, пусть не по специальности, потому что кто возьмет молодого специалиста, дизайнера‑графика, на хорошую работу? Да еще и с моей особенностью.

 

Потому мне самая дорога была в рекламные агентства, или типографии, где была возможность выполнять несложные заказы и общаться с клиентами посредством электронной переписки.

 

Платили там немного, но все же я рассчитывала , что удастся снять комнату, откладывать немного на интересные курсы повышения квалификации, набираться опыта   и попутно заниматься поиском хорошей работы.

Но все это – не ранее сентября, потому что в квартиру не попасть, а жить мне где‑то , до того момента, пока не решу жилищный вопрос, надо было.

Боже, почему я так долго вообще тянула?

Но вот проявила слабость. Очень мне хотелось после окончания колледжа, перед взрослой жизнью, вернуться в детство. Насытиться бабушкиной бесконечной лаской, ее любовью, природой родного села, глубоким темным летним небом с миллионом звезд, падающих на меня…

 

Казалось, что стоит  провести лето, как обычно, и запас жизненной энергии будет восполнен, его хватит на все. На все мои планы.

И вот теперь мне еще полмесяца нужно как‑то здесь… Существовать.

 

А затем уехать и вообще забыть про мое любимое место силы.

 

Потому что его больше нет. Уничтожено.

 

За что? Почему?

Я плачу все горче и горче, а бабушка поит меня травками, взятыми у тети Мани. И вздыхает тяжко.

 

Она, как никто, понимает, насколько памятливые в деревне люди. И насколько тяжело мне будет восстановить доброе имя.

 

Не просто тяжело. Невозможно.

 

 

 

Шанс на новую жизнь

 

– Мы не можем вернуться раньше, мам, – отрывисто отвечает мама бабушке по телефону. Звук разносится по всему дому, так что я волей‑неволей слушаю. И вздрагиваю от холодности в голосе мамы.

В принципе, могла бы и привыкнуть за столько лет, но все равно цепляет. Особенно сейчас, когда мне очень‑очень нужна ее поддержка.

– Марина, вот вы там по европам своим катаетесь, а тут девчонку со свету сживают! – бабушка голос не повышает, наоборот, старается говорить тихо и, подозреваю, косится в сторону моей комнаты. Не хочет лишний раз тревожить.

Но маме на все эти предосторожности плевать, она орет в трубку, не пытаясь хотя бы немного приглушить звук:

– А нехер было по кустам с парнями лазить! И вообще… Не ожидала я от нее такого. Ишь ты, тихоня‑тихоня, а все туда же! Еще надо проверить, не беременная ли. Только этого мне не хватало! И куда ты смотришь там, мам?

Я вздрагиваю от несправедливости и начинаю тихо плакать, уткнувшись лицом в подушку.