Мой босс-тиран, или Няня на полставки
Так, надо по‑другому значит. Сейчас она, чего доброго, разревется и сама сбежит. А нужно надавить на жалость и вызвать желание помочь.
– Ну чего вы так напряглись, а? У меня положение безвыходное – пацан дома один, отправить к нему некого, все сотрудники очень ценные… а там мальчик, такой одинокий, маленький…один, совсем один.
Заглянул ей в глаза и понял, что попал прямо в цель. И еще обрадовался, что девушка она не равнодушная. Это хорошо. Значит детей любит и будущего подопечного не бросит, сверкая пятками. Ну скорее всего…хотя Степа мальчик необычный, так что наверняка тут прогнозировать сложно.
– Говорите адрес и что делать нужно, – буркнула Пташкина, но Лев тут же замахал руками.
– Нет‑нет, водитель отвезет вас прямо сейчас. Только… Не могли бы вы переодеться?
Ну в самом деле… Она же собирается ехать к ребенку в таком наряде? Вряд ли Степка оценит ее стройные ножки.
– Нет!
– Ладно‑ладно, без проблем!
– Что делать‑то надо?
Лев смутился. А и правда? Что надо‑то?
– Ну…я не знаю, покормите там, поиграйте. Еще что‑нибудь…
– Но я же не умею…
– Да чего там уметь? Любая баба справится с шестилетним пацаном! – воскликнул он и тут же пожалел о своих словах. В глазах Пташкиной проснулась первобытная ярость и она вновь начала жутко смешно сопеть, потрясая кулачками в воздухе. Милота…
– Что за устаревшие стереотипы! Я, между прочим, чайлдфри, чтоб вы знали!
Лев постарался не рассмеяться в голос и вновь напустил на себя еще больше строгости.
– Вы, между прочим, мой сотрудник. Потом няня. Потом женщина. И только потом какая‑то там чайлдфри. Все. Разговор окончен.
Она еще немного посверлила его взглядом и наконец страдальчески ответила:
– Будет исполнено, Лев Алексеевич!
Пташкина выскочила за дверь, пылая праведным гневом, а Аверьянов облегченно выдохнул. По крайней мере этой Мирославе бежать точно некуда.
5
МИРОСЛАВА
Мира подошла к той самой двери, за которой недавно колыхалась шторка, и дернула за ручку. Сделала шаг, занесла ногу для второго и так и застыла на месте. По волосам, лицу и шее вниз стекала вода, и сейчас она только хлопала мокрыми ресницами и открывала беззвучно рот, словно выброшенная на берег рыба.
А из‑за двери по дому разносился жуткий детский смех.
Она подняла голову, над которой всего в нескольких сантиметров болталось небольшое ведерко, хорошо хоть пластиковое, а не железное.
«Маленький упырь!» – в сердцах подумала Пташкина, встряхнулась как намочивший шерсть хомяк, и принялась осматривать комнату.
Светлые обои, шторы в пастельных тонах – на вид детская спальня, скорее всего Степкина. Небольшая кровать, на ней игрушка – белый слон с голубыми ушами. В углу шкаф, стол, а на столе рисунки. Много рисунков. Она подошла поближе, желая взглянуть на них, как вдруг услышала гневный крик:
– Отойди!
Обернулась и увидела в дверях лохматого пацана. Веснушки на круглом лице, нос пуговкой, огненные волосы торчком в разные стороны и большие грустные глаза.
И сейчас эти глаза смотрели на нее гневно и полыхала в них ярость, и, казалось, он вот‑вот испепелит ее одним только взглядом.
– Почему это?! – чисто из вредности она потянулась к одному из рисунков.
– По кочану! Отойди сказал!
Сердился Степка так, будто вот‑вот из ушей и носа пар повалит. Пыхтел весь, краснел и даже веснушки, казалось, от злости становились ярче.
– А вот и возьму! – дразнилась Пташкина, не в полной мере представлявшая какого врага наживает в лице мелкого рыжего чертенка.
– Пожалеешь! – гневно выкрикнул Степка, но голос зазвенел от обиды.
– А вот и нет!
– А вот и да!
– Нет!
– Да!
– Не‑е‑ет…
Степа вдруг замолчал и отвернулся. Рукой указал на дверь и пробурчал:
– Уходи.
А Мире вдруг стало стыдно. Ну в самом деле, она же взрослая уже девушка, ну чего она к мальчишке привязалась?
Ага, привязалась. А не он ли водой ее облил всего пять минут назад?
Она вдруг остановилась и примирительно ответила:
– Нам всего день нужно продержаться с тобой. Простоять, так сказать. Перетерпеть, помучиться. Пережить короче. А потом я, так и быть, уйду. Так что давай без фокусов. Просто сделаем вид, что ничего не было.
Степа молча продолжал указывать на дверь и Пташкина, понуро свесив голову, поплелась на выход. В дверях все же остановилась.
– Ну ладно… не хочешь по‑хорошему… Короче, парень, мне тебя все равно любой ценой кормить придется, иначе твой отец меня уволит. Так что, если сам не спустишься к обеду, пеняй на себя.
«Ну да, это называется помирилась с пацаном. Молодец, Пташкина, ничего не скажешь!»
– Как будто мне все это нравится, – на прощание буркнула она и вышла из спальни. Правда дверь прикрыть «забыла» и теперь наблюдала, как мальчик подошел к столу и прижал один из рисунков к груди.
«Кто там у него интересно…»
Мирослава понаблюдала еще немного за Степой и отправилась вниз. Предстояло что‑нибудь сварганить на обед маленькому вредине и придумать как с ним подружиться. А если не подружиться, то хотя бы прекратить эту бессмысленную и беспощадную войну.
Мира почти спустилась, когда мимо проскакала лягушка.
«Лягушка?!!!»
