Мой босс-тиран, или Няня на полставки
Ну ума нет и уже видимо не будет. Мира с этим давно смирилась и на судьбу по этому поводу не роптала. Не всем же быть умными, кто‑то может и красивым жить.
Степа дернул головой, что могло означать конечно же все что угодно.
– А мамка часто приходит?
Он вновь мотнул головой и повел плечом.
– Тебе какое дело? – не оборачиваясь спросил вдруг рыжий чертенок и у Миры почему‑то даже сердце защемило.
Как‑то он так обреченно это сказал, что собственные воспоминания калейдоскопом завертелись в голове.
Так, отставить! Нечего из пацана нюню растить.
– Да мне в общем‑то все равно, – спокойно ответила она, – Просто от меня так папа когда‑то ушел. Ничего, человеком выросла. Так что ерунда это всё…бывает…
Степка ничего не ответил, обернулся, внимательно посмотрел на Миру и… усмехнулся. Так, знаете ли, по‑взрослому, усмехнулся и Пташкина даже как‑то неуютно себя сразу почувствовала. Будто это не Степке шесть или сколько там лет, а ей.
«Забавный пацан», – подумала Мира и не нашла ничего лучше, чем просто улыбнуться и с удовольствием заметила, что мальчик после этих ее слов заметно расслабился.
Мира тут же нацепила грозный и строгий вид – в конце концов домомучительница она или кто?!
– Ладно, это все лирика. А вот тебе физика – есть будешь холодное.
– Почему холодное? – вдруг заинтересовался мальчик.
Ага! То есть то, что придется‑таки обедать он уже не отрицает.
– Потому что давно остыло. Но если хочешь – могу разогреть снова.
Степа ничего не ответил, но Мира нутром чуяла – малец хочет есть, хочет! Может у него уже слюнки текут от предвкушения. Еще немного, и он наверняка сдаст свои оборонительные позиции.
– В общем у тебя пять минут, чтобы спуститься. Потом я все выброшу в ведро, уж извини.
Степка хмыкнул, но промолчал.
Она уже собралась уходить, как вдруг вспомнила что‑то очень важное.
– Слушай…
Мальчик закатил глаза, всем видимо показывая, как ему надоели эти её разговоры, но, когда Миру можно было так легко смутить?
– Это… ты случайно лягушку здесь не видел? Большая такая. Страшная. Толстая. Коричневая в пятнышко.
Стёпка вдруг обернулся и неожиданно улыбнулся.
– Это для злыдни.
Потом вдруг вновь посуровел и вновь отвернулся к окну.
«Злыдня говоришь? Для мамки что ли?» …
– Ясно‑понятно, – кивнула Мира и вдруг скомандовала, – Время пошло.
Она была уверена, что он придет.
И не ошиблась. Ровно через четыре минуты и пятьдесят шесть секунд рыжая голова мальчика появилась в дверном проеме.
Шел он неуверенно, будто предавая самого себя. Шёл на подгибающихся ногах, словно сдавая свои войска врагу. Но голод не тетка, и к тому же война войной, а обед, как говорится, по расписанию.
Мира не стала его подкалывать, а просто подвинула тарелку поближе и села напротив.
Степка вначале ел очень осторожно, будто боялся обнаружить в супе того самого жука, но аппетит как известно приходит во время еды. И поэтому уже спустя пять ложек он смачно наворачивал борщ и закусывал его зелёным лучком, ничуть не тяготясь присутствием няньки.
– А ты чего не ешь? – неожиданно спросил Степа и Мира даже не сразу нашлась что ответить.
Не хочется ей больше есть, пока туда‑сюда бегала, как‑то расхотелось.
– На диете я, – зачем‑то соврала она в ответ.
Степка закатил глаза и еще больше налег на еду. В ход уже пошла котлета с салатом и Мира с облегчением почувствовала, что на сегодня её миссия выполнена.
Ребенок сыт, здоров и даже не кусается. По крайней мере пока.
Но еда едой, а любопытство же никто не отменял. Мира здраво рассудила, что пока парень в хорошем расположении духа можно попробовать его и разговорить.
– Степ, а мама‑то чего приходила?
Ох, лучше бы она этого не спрашивала. Взгляд Стёпки резко переменился и ложка застыла воздухе в паре сантиметров от рта, и тут же отправилась обратно в тарелку.
Он встал так резко, что кот, не пойми откуда вновь появившийся в кухне, даже подпрыгнул на месте, мявкнул и обиженно вылетел вон.
– Спасибо. Я наелся.
– Эй, погоди, да ладно тебе… я же просто спросила, – крикнула вслед Мира, но мальчик уже направлялся наверх.
Ну вот, не успела наладить контакт с рыжим пришельцем в ее жизнь, как тут же все собственноручно завалила.
«Эх, Мирка, не быть тебе дипломатом!» – отчего‑то вспомнились слова отца, когда она встретилась с ним в первый и последний раз.
Папка её, ныне король престарелых вечеринок и любитель чего покрепче, свалил из их с мамой жизни, когда Мире исполнилось пять лет и больше не появился. А девочка, как и большинство детей, оставленных родителями, всю юность чувствовала себя неполноценной. Будто пробел какой‑то в жизни мешал жить, ныл, как заноза в том самом месте. Тянул в дебри самокопания и прочей ереси.
Короче она решила расставить все точки над и, а для этого нужно было встретиться с нерадивым отцом.
Нашла Пташкина его легко. Оказалось, что и жили‑то они в двух автобусных остановках друг от друга, а он ни разу не заехал.
Встречу забила в кафешке и уже думала, что он не придет. Но нет, приперся с вялым букетом погребальных цветов спустя полчаса от назначенного времени. Пьяно лез целоваться. Всплакнул, что жизнь развела и Мира, вначале еще честно надеявшаяся на обретение блудного папаши, не выдержала. Как хоть за остатки поседевших волос не оттаскала?..
Высказала все, что думала эти двадцать три года и отпустило. Вот натурально отпустило и даже дышать стало хорошо и легко.
Тогда‑то папка и сказал ей:
– Эх, Мирка, не быть тебе дипломатом!
Вздохнув, она собрала посуду со стола, порадовавшись, что хотя бы половину обеда Степка съел – значит уже от голода не скончается.
Пташкина вымыла посуду, выгнала обозревшего кота, вновь пометившего территорию, и за лапу поймала лягушку. Тут же вспомнила слова Степки про какую‑то злыдню и решила не выбрасывать земноводное на улицу вслед за рыжим ушастым.
