Мой сводный американец

Я торопливо семеню вслед за ним, но когда вижу отцовскую тачку и то, как американец снимает ее с сигнализации, прихожу в откровенный шок. Но сказать что‑либо не позволяет язык, превратившийся в неподвижный брикет. Томми распахивает дверь внедорожника, вальяжно опираясь на нее локтем.

– Мне долго ждать?

– Я не сяду в машину, если ее поведешь ты! – произношу подрагивающим от волнения голосом.

Томми демонстративно цокает языком и матерится одними губами, прежде чем заявить:

– Если не хочешь, чтобы я с позором затолкал тебя внутрь, сядешь.

Да, этот засранец прав. Я абсолютно не желаю, чтобы он прикасался ко мне, тем более на глазах у десятков людей. Боже! За что мне это наказание на целое лето… Прикусываю язык, чтобы не прыснуть в него очередной порцией яда и, топнув от безысходности ногой, резкими шагами сокращаю расстояние до автомобиля. Сразу же забираюсь в салон и, не дожидаясь пока он уберет руку от двери, рывком захлопываю ее.

 

А чтобы хоть немного отвлечься, я достаю телефон. Вот только при виде количества сообщений от Призрака зажмуриваюсь и обреченно запрокидываю голову, ударяясь несколько раз затылком о подголовник.

– Думаю, это не прибавит тебе мозгов, – долетает до меня с водительского места. – Пристегнись.

Покачав головой, я открываю глаза и направляю на него взгляд полный презрения.

– Ты всегда был таким говнюком?

 

 

Глава 10

 

Мия

– Ты не мог бы ехать помедленнее? – недовольно бурчу я, не вытерпев крутого поворота, что вынудил меня вновь схватиться за приборную панель.

– Малышка Ми боится? Тебя еще не катали с ветерком? – с издевкой интересуется Томас. – Не думал, что моя сестренка из трусливых.

– Я просто волнуюсь, как бы папочка не прибил тебя за царапину на машине. Хотя, может, тогда он передумает и отправит тебя обратно? И для особо одаренных повторяю: меня зовут Мия. – Последнее предложение я произношу с откровенным раздражением, потому что от его «малышка Ми» к горлу мгновенно подкатывает тошнота.

– О, ты умеешь беспокоиться? И даже переживаешь за меня? Это так трогательно, Ми.

– Слушай, у меня к тебе одна просьба: не называй меня на людях сестрой. Не хочу, чтобы у них сложилось обо мне неправильное мнение. Не всем ведь известно, что брат‑идиот мне вовсе не родной. Ладно?

Томми нарочно дергает руль в сторону, и если бы не ремень безопасности, здравствуй приборная панель.

– Ты совсем больной?!

– Стараюсь соответствовать, – он поворачивает ко мне голову, – сестренка, – подмигивает и, оскалившись, снова устремляет взгляд на дорогу.

Так, это уже слишком! Пошел он к черту! Больше братец не выведет меня на эмоции. Поэтому дальнейший путь до дома я не рискую нарушать желанную тишину, игнорируя его и избегая зрительного контакта.

Минут пятнадцать спустя мы подъезжаем к дому, а я уже просто изнываю от желания поскорее скрыться в своей комнате, чтобы обида и злость не вырвались наружу, обрушив все кары небесные на новоиспеченного родственничка. Хотя он явно этого заслуживает, но в целях сохранения собственного спокойствия я отказываюсь вступать с ним в конфронтацию. Да кто вообще дал ему право так вести себя со мной? Однако я вновь усмиряю поднимающуюся в груди бурю и, как только машина паркуется у гаража, пулей вылетаю из нее, чтобы не сцепиться с кудрявым наглецом в очередном словесном поединке. Вот только когда захожу внутрь, мечта о том, что я наконец доберусь до своей спальни, рушится, ведь еще на ступенях меня окликает мама.

– Дорогая, тебе не может дозвониться Алевтина Петровна.

Закатив глаза, я разворачиваюсь и следую на мамин голос. Нахожу ее на кухне. Она стоит у раковины в простом скромном платье с цветочным принтом и с аккуратным пучком на голове. Нежная, словно весеннее облачко. Господи, ну какая же она милая, не зря её порой принимают за мою старшую сестру.

– Она что‑то говорила по поводу экскурсии в августе, – мелодичный мамин голос отрывает меня от любования , пока сама она сервирует стол к ужину, порхая вокруг, как пчелка Майя. – Почему ты раньше мне ничего не рассказывала об этой поездке?

– Не знаю, как‑то и не подумала даже, – пожимаю плечами, – да и вообще, может, я никуда не поеду.

Тяну руку к столу, чтобы ухватить вкусняшку, но тут же получаю по ней шлепок и корчу недовольную гримасу.

– И подставишь всю группу? – хитро прищуривается мама.

– В смысле?

– Ребята проголосовали за тебя как за старосту. Организация легла на твои плечи и Каримова.

Супер! Наверное, об этом мне и рассказывала сегодня Ярослава, да только мои мысли были заняты кучерявым недоразумением.

– Мам, до августа еще два месяца, я разберусь, не переживай.

– Я переживаю не об этом, – она бросает на меня строгий взгляд. – Если отец узнает о Марке, боюсь, твоя экскурсия накроется медным тазом.

– Хорошо, если не справлюсь с подготовкой, я подам папе сигнал SOS, – шутливо парирую и посылаю ей воздушный поцелуй.

– Как прошел день? – Мама слегка запинается, но продолжает: – Как с Томми?

– Эм‑м, день, да как обычно.

– Мия, ты ведь знаешь, как Александр переживает о приезде сына. Я бы очень хотела, чтобы их отношения наладились. Если вдруг у вас с Томом случится недопонимание, не замалчивай, как ты это любишь делать, говори со мной. Ты можешь положиться на меня. Я всегда тебя выслушаю.

 

– Мааам, да все в порядке, думаешь, я не знаю, как найти общий язык с мажорчиком? – Вкладываю в свой голос максимум задора, чтобы не расстраивать маму, и в ответ она одобрительно кивает. – Видишь, он меня даже до дома довез. – Развожу руки в стороны и кручусь, отступая назад. – Целую и невредимую, – подмигиваю и выбегаю из кухни.

Разговаривать с мамой на тему брата нет ни малейшего желания, а тем более видеть, как она осторожничает по этому поводу. Хотя повод определенно есть…