Молчи о нас

– Я думаю, ты и сама разберешься. Не маленькая уже, – доносится в ответ.

Разберусь, наверное, вот только сегодня бы точно все закончилось еще большим унижением для меня, если бы не помощь Дамира.

 

 

Глава 6

 

Маша

 

Мои родители из тех людей, кто готовит пир на весь мир, когда к нам заглядывают гости. Бывает это нечасто, поэтому каждый раз стол ломится от изобилия блюд. Всего за пару часов маме удалось приготовить три вида закусок, мясной салат, испечь булочки с чесноком и сварить компот. И это в ее‑то положении! Все, что успела я после приезда – это помочь ей с шубой и сварить картошку.

– И вот это он мне говорит, представляешь? Мне! Да я на этом заводе двадцать лет пашу, были бы у меня там связи покрепче, уже бы не в этой развалине жили, а нормальный дом себе отгрохали. Так нет же, Дамир, без связей ты на хрен кому сдался!

Немного подпив, папа заводится с пол‑оборота, стоит только затронуть тему его работы. Степа, едва заслышав знакомые повышенные нотки в голосе отца, тут же сбегает в свою комнату. Дамир слушает, так и не притронувшись к налитой стопке наливки. За весь вечер только вторую бутылку пива время от времени потягивает.

Стараюсь меньше смотреть на него, но ловлю себя на мысли, что это плохо получается. Взгляд то и дело возвращается к мужчине, расслабленно сидящему на стуле напротив меня. Дамир не чувствует себя чужим в нашем доме. Отец и мама питают к нему самые теплые чувства, я заметила это как только приехала. Да и он сам относится к ним с большим уважением. Они вдвоем с папой жарили шашлыки, удалившись в гараж, а я в тот момент крутясь на кухне поняла, что хочу, чтобы они скорее вернулись.

– А как же Кастилов? – отвечает Дамир, потянувшись за банкой пива, – Ты вроде у него на хорошем счету был.

– Кастилов ещё год назад перевез семью на Север. Теперь там новая метла и метёт по‑своему. Расставил на руководящих должностях своих, а мы – те, кто отдали заводу полжизни – так дальше и батрачим за копейки.

– Надо было в столицу ехать, когда я тебе предлагал, – говорит Дамир, вновь откидываясь на спинку стула.

– А, – отмахивается отец, прежде чем потянуться за ломтиком хлеба, – кому я там нужен? Это ты вон сам пробился. Света белого не видел, все пер как танк, чтобы осесть нормально. Я вообще не знаю, как там можно задержаться. В столице‑то. Как тебя там еще не грохнули?

– Ваня! – вскрикивает мама.

– Я живучий, – отвечает с усмешкой Дамир.

– Да я же не в плохом смысле, – исправляется отец, – я про конкуренцию говорю. Органы это же тебе не хухры‑мухры. Там власть какая! Надо стальные нервы и зубы иметь, чтобы место под солнцем себе выгрызть. Вон Машка все рвется в эту столицу, – перескочив с одной темы на другую, теперь отец машет рукой уже в мою сторону, – здесь ей, видите ли, не нравится. А там кому ты нужна будешь?

– Пап, мы уже говорили на эту тему, – сейчас с ним спорить бесполезно, поэтому лучше просто аккуратно обойти раздражитель.

– Вот скажи, Дамир, кому она там нужна будет? Искусствовед – художник. Нет, чтоб на финансовый пойти учиться, она выбрала эти свои краски с кисточками. Тьфу.

Спокойно, Маша. Ты уже проходила это миллион раз. Получилось же настоять на том, чтобы поступать в академию искусств. Значит, получится и до конца обучения продержаться.

– Ты рисуешь? – не обращая внимания на сокрушения отца, спрашивает Дамир.

– Иногда. Если посещает вдохновение.

– Что рисуешь?

– Черти что, – вместо меня выстреливает папа, – этими «картинами», – чертит кавычки в воздухе, – она себе на жизнь не заработает. Это я дурак, прошляпил, когда она на свой искусствоведческий поступила, теперь только и думаю о том, как жить потом будет. По музеям в картины тыкать пальцем за гроши.

– Ваня, хватит. У Маши хорошо получается, – вступается мама, за что получает от меня благодарную улыбку.

Спорить с пьяным отцом я не люблю. Пьет он вообще‑то редко и чаще по поводу. Но если выпивает, превращается вот в такого бестактного мужлана.

– Хорошо, как у Степки, когда он машинки рисует. Сядет, закроется в своей комнате и рисует, – кивком головы указав на меня, отец засовывает в рот кусок колбасы, – или зубрит что‑то по этой своей истории. Ладно бы математику зубрила, я еще понимаю. А это в книжки закопается и как крот из дома ни ногой. Пока с тем своим встречалась… как его?

– Валера, – даже имя его произнести без оскомины на зубах не получается.

– Во, с Валеркой, так хотя бы куда‑то ходила. Уже ж не маленькая, сам понимаешь. Двадцать лет, еще немного и замуж можно.

Началось. Папа думает, что если они с мамой поженились в восемнадцать, то и я обязательно должна последовать их примеру. Кажется, он решил сегодня пройтись по мне асфальтоукладчиком и хорошенько так сравнять с землей перед гостем. Закатываю глаза, надеясь, что никто этого не заметит, но тут же понимаю, что ошиблась.

– Ты замуж хочешь? – Дамир едва заметно улыбается, разряжая накалившуюся обстановку.

– Просто горю желанием, – улыбаюсь в ответ.

– А надо бы! – указательный палец отца пролетает прямо между нами. – Вот зачем бросила парня? Он на руках ее носил. Торты привозил. Пиво со мной пил.

– На руках он меня не носил.

– Ой, нашлась принцесса. Ну немного хилый был. Подкачался бы годок другой и носил бы, – не знаю зачем, но смотрю в этот момент на Дамира, а он на меня. Он как никто видел сегодня проявление «любви» хваленого отцом рыцаря. Надеюсь, не выдаст меня. Но кажется, он даже не собирается этого делать. – Илон, принеси огурцов, закончились уже, – окликает папа, снова перескакивая на другую тему.

Ох, папа. Нашел кого в погреб отправлять.

Но зато это отличная возможность воспользоваться ситуацией.

– Мам, я помогу, – кричу в след маме, успевшей выйти на крыльцо.

Лучше ретироваться, чем дальше подставлять себя под прицел недовольных речей отца. Он любит меня, я точно знаю, просто когда выпьет бывает и вот так. А перед чужим человеком я чувствую себя вдвойне некомфортно. Не знаю почему. Обычно, когда отец заводит такие темы с его друзьями, я пропускаю их мимо ушей, потому что мне абсолютно не важно о чем они по пьяни болтают, а сейчас почему‑то хочется, чтобы он не говорил всего этого.

Схватив зонт, выскакиваю на улицу и догоняю маму.

– Мам, давай я спущусь!