Моя дочь от бывшей
– Нет, – поспешно и слишком резко говорю, обрубая разговор. – Я все поняла. Завтра приду за своими вещами. Уж вещи‑то мне мои он обязан отдать.
– Ты не расстраивайся, Вик, не расстраивайся…
Отключив телефон, я смотрю в потолок, на ржавый подтек побелки от потопа несколько месяцев назад. Мысленно перебираю, что могу сделать в такой ситуации, к кому обратиться, кого попросить о помощи, и понимаю вдруг, что никого не могу озадачить. Не к кому мне идти, некого просить, да даже денег занять практически не у кого! Все эти годы я так старалась выжить, что буквально зубами вырывала, отвоевывала каждый день у судьбы, и совсем не обрастала полезными знакомствами. Если вообще можно обрасти полезными знакомствами, будучи одинокой мамой…
– Ма‑а‑ам, а в садик завтра идем?
В глазах щипет, будто песка бросили.
Мне ни в коем случае нельзя раскисать. Ради вот этого вот тоненького голосочка и нельзя!
– Пойдем, дорогая, пойдем.
***
На утро, закинув в себя горсть таблеток – двойную дозу, чтобы наверняка, я одеваюсь теплее и везу малышку в школу‑интернат. С трудом, словно в бреду, преодолеваю долгую дорогу до учреждения, переодеваю ее в легкую одежду, оставляю запасные вещички воспитателю и заверяю ее, что сегодня уж точно не опоздаю забрать ребенка.
Конечно не опоздаю – работы‑то у меня сейчас нет!
Втиснувшись в автобус, добираюсь до офиса. Если рано утром меня колотил озноб, то сейчас, после общественного транспорта, наоборот, хочется скинуть с себя всю одежду, чтобы подставить разгоряченное тело холодным ветрам и остудиться.
Показываю пропуск и прохожу в свой кабинет.
– Викуль! Да я бы сама тебе все вещи твои принесла, – подбегает Иринка. – Я в любом случае к вам сегодня собиралась.
– Я в бухгалтерию, Ир.
Она заглядывает в мои глаза.
– Вик, ты совсем красная, так плохо, да? – Она участливо заглядывает в глаза. – Бедная моя, бедная…
В бухгалтерии подтверждают слова Ирины. Я безработная и совсем безденежная. Конечно, можно как‑то бороться, искать справедливости, но толку… Толку никакого не будет, это точно…
И потому медленно складываю вещи в пакет, утираю лицо платком, пью воду из стакана, чтобы хоть немного остудиться, и бреду вперед.
Как только дохожу до приемной, чтобы забрать трудовую, замираю.
Потому что слышу ненавистный голос.
Голос бывшего мужа.
– Ты не должна была приезжать, – нетерпеливо говорит он кому‑то. – Зачем ты сюда приехала?
– Но я…я хотела тебя порадовать, – в голосе женщины слышны кошачьи нотки и от этого хочется передернуть плечами. Слишком открыто, откровенно, подобострастно.
– Я тебе сказал, что не нужно. Не нужно меня проверять и мне это не нравится, – он говорит твердо, жестко, и видно по голосу, что этот разговор продолжается уже не впервые.
– Малыш, – я закатываю глаза: мне кажется, невидимая из‑за приоткрытой двери девушка закусывает губу, заигрывая.
Я заглядываю в приемную. Как мне быть – остаться или уйти и вернуться позже? Совсем не хочется сталкиваться нос к носу с бывшим мужем. И тем более не хочется видеть ту, с которой он сейчас проводит свое время…
И только я принимаю решение уйти, делаю шаг назад, как запинаюсь о собственную пятку и едва не лечу пятой точкой на пол. Только в последний момент удается удержать равновесие. Однако главное уже случилось – меня рассекретили, я наделала слишком много шума…
– Кто там? – из‑за двери в приемную выходит он.
Смотрит повелительно, свысока. Верхняя губа изгибается брезгливо.
– А, это ты…
Я пожимаю плечами. Секретаря на месте нет, и я растерянно оглядываюсь – уйти или остаться?
– Милый, – вслед за ним выплывает загадочная обладательница «кошачьего» голоса. Я стреляю глазами, быстро вбирая в себя все: и ее тонкую дорогую короткую курточку, и сапожки, и сумку, которая явно стоит как две моих годовых зарплаты…
Она тоже внимательно и цепко оценивает меня.
Я моргаю.
Глаза режет до влажности.
Наверное, это все из‑за света, да.
Слишком резкий свет после темного коридора…
– Ну, я пойду, – мурлычет она и кладет руку ему на грудь.
Он же смотрит прямо на меня, и вдруг притягивает ее к себе.
– Да, дорогая, жди меня дома. Я буду скоро. Только немного разберу дела.
Поворачиваюсь, чтобы не видеть этого, и вижу в файле на столе свои документы. Быстро подхватываю их и выхожу спешным шагом из приемной.
Нечего мне тут делать, нечего…
*Саша*
– А ну стоять! – задерживаю бывшую, схватив её за руку, но тут же обжигаюсь. Она вся горит. Неужели заболела?.. Тогда почему не сообщила? Почему предпочла просто не выйти на работу? Почему ничего не ответила на моё сообщение? Решила не объясняться, а потом свалить всё на болезнь?
– Пусти меня, – огрызается Вика и одёргивает руку. – Иди к своей любительнице малышей, а меня оставь в покое.
Дарина сейчас сидит в кафе на первом этаже бизнес‑центра, и мне бы не хотелось, чтобы она увидела меня с бывшей, но перехватить Вику я успел только на улице. Хватаю её за локоть и тащу к своей машине, чтобы поговорить в салоне без свидетелей. Сам не знаю, на кой ляд делаю это. Вика брыкается, но сил, чтобы вырваться, у неё нет. В первый раз я сам дал слабину, шокированный её состоянием, но теперь уже это не повторится.
– Я сейчас буду кричать и звать на помощь! – угрожает Вика.
– Давай. Кричи. Кто тебе станет помогать? Видишь вокруг рыцарей?
Парковка пустует, но я понимаю, что без проблем запихнуть её в салон автомобиля не получится, поэтому поговорим на улице.
– Что тебе от меня нужно? Ты уже вышвырнул меня с работы, оставил без копейки. Ты рад? Испытал наслаждение?
Глаза Вики красные – это следствие болезни, не слёз. Сейчас в её взгляде нет боли, только нестерпимая ярость, которую бывшая хочет обрушить мне на голову.
