Моя дочь от тебя

– Поверь мне, я для этого очень сильно стараюсь, – Максим нахально вздергивает уголки губ вверх, отчего на его щеках появляются ямочки.

Чертов манипулятор. Ну что с ним не так? Зачем он ведет себя так?

– Ты получил, что хотел? Доволен теперь? – шиплю на него.

– Пока нет, – отрицательно качает головой. – Хотя нет, кое‑что для себя я выяснил… Так, на повороте направо поворачивай, – указывает пальцем, и я, как завороженная, делаю то, что он говорит. – Так вот, – тут же вклинивается в мои мысли Максим, когда я поворачиваю направо. – На чем я остановился? Что я выяснил для себя? – Потирает подбородок, а я поочередно смотрю то на него, то на дорогу. Мне становится безумно любопытно, что же он понял?

Я жду ответа, а Макс молчит, выжидает, подогревая тем самым мой интерес.

– И долго будешь молчать? – не выдерживаю первой. Смотрю на него.

– Стой! – Бьет резко по торпеде, а у меня аж сердце заходится от его выходки.

Я сразу же давлю на тормоз.

– ЧТО?! – вскрикиваю.

– Мы приехали, – с надменностью во взгляде, отвечает парень и открывает дверь.

Я в шоке. Не могу понять, что происходит. Смотрю Максиму за плечо, и тут на меня обрушивается понимание. Кожа покрывается мурашками, а тело начинает знобить от подкатывающей к горлу ненависти. Подлец! Он просто попользовался мной во всех смыслах этого слова!

– Премного благодарен, сладкая, что подвезла. Ну, надеюсь, мы с тобой в расчете. – Озорно подмигивает, но я прекрасно вижу, что на дне его глаз затаилось совсем иное чувство.

– Пошел бы ты, знаешь куда, Сафронов?! – возмущение рвется наружу, и я даже не пытаюсь его скрыть. Хам! Гад! Да что он о себе возомнил? Решил, что раз приехал к нам в качестве большого босса, то ему все должны в ножки кланяться и по гостиницам развозить?

– И как же далеко твой грязный язычок готов послать меня? – щурится.

– Придурок! – бросаю ему в лицо.

– А ты недотраханная своим ублюдком‑босом стерва, – выплевывает Максим, – и как была ты для меня шлюхой, так и осталась! Не прощу. Никогда.

Он громко хлопает дверью, отчего я вздрагиваю всем телом, а сам круто разворачивается и уже через минуту исчезает за стеклянными дверьми гостиницы, оставив меня в полном недоумении.

Откат приходит почти через две минуты. Рыдания разрывают грудь, а из глаз текут слезы. Я чувствую себя такой ничтожной, ничтожной, ничтожной.

Я еще никогда не ощущала себя настолько униженной и оскорбленной. До глубины души… До боли в сердце. Все во мне разбито. Я ненавижу Максима и презираю. И эти чувства разрушают меня. Внутри хаос. И я боюсь того, что пережить его не смогу. Не получится. Что после встречи с ним прежней я уже не стану. Он не позволит.

Домой возвращаюсь спустя час.

– Майечка, детка моя! Ты так долго. Я уже переживать начала. – Ирина Витальевна встречает меня у дверей, заглядывает в лицо с тревогой.

– А Маруся где? – Прячу глаза в пол и падаю в кресло, которое стоит у входа.

Я чувствую на себе внимательный взгляд Ирины Витальевны: она молча изует меня, но что‑то спросить не осмеливается.

– Марусечка заснула, – глухо отвечает наконец‑то женщина. – Майя, что у тебя произошло? На тебе лица нет. Ты поругалась с Яриком? – волнительные нотки заставляют голос Ирины Витальевны задрожать.

Мне так перед ней стыдно, что даже в глаза смотреть невозможно.

Молчание затягивается. Женщина ждет, а меня изнутри нещадно грызет совесть. Рассказать ей правду я не смогу. Да и зачем ей это? Мать Ярика ничего не знает о моем прошлом, я ей никогда ни о чем сама не рассказывала, а она не лезла в душу.

– Немного повздорили, Ирина Витальевна, – решаюсь рассказать ту часть правды, которая не разрушит ее иллюзорных мечты в отношении меня и Яра.

– Вот засранец! Что он сделал? Я ему сейчас покажу, где раки зимуют! До чего он тебя довел?! – Женщина лезет в карман за телефоном, хотя я знаю наверняка: она никогда не посмеет сказать Яру слова против, только делает вид…

Я встаю. Усталость неподъемной ношей обрушивается на плечи, но я все же перехватываю руку женщины, сжимаю запястье.

– Ничего важного, Ирина Витальевна. Это по работе. Завтра уже помиримся, – успокаиваю ее. – Не нужно его беспокоить. Пусть остынет.

Женщина благодарно улыбается и, обнимая меня за плечи, ведет на кухню. И неожиданно останавливается перед входом, глубоко втягивает воздух. А у меня аж под ложечкой засосало: значит, мне не показалось, что пахнет от меня Максимом.

– Какой приятный аромат! – блаженно прикрывает глаза Ирина Витальевна. – Ярик поменял туалетную воду?

Боже мой! Это полный крах!

Мне кажется, что все звезды сегодня сошлись против меня. И что же мне делать? Как объяснить, кем от меня пахнет?

– Нет, – отрицательно качаю головой. – Это я в машину новый ароматизатор купила, – виноватая улыбка растягивает губы.

Как же мне противно на душе от того, что приходится врать Ирине Витальевне!

– Ох, первый раз слышу такой качественный аромат. Ты просто обязана мне показать завтра, что за марка выпускает такое чудо! – Женщина, еще раз раздувая ноздри, втягивает в себя воздух, а я невольно вся сжимаюсь. Мамочки, да что же за напасть‑то?!

– Ирина Витальевна, я, пожалуй, пойду. Завтра нужно рано вставать, а я сегодня так устала, с ног валюсь. В прямом смысле этого слова. – Прикладываю ладонь к груди в порыве.

– Зайка ты моя ненаглядная! – Женщина обхватывает мою голову, целует в макушку, а я лихорадочно вспоминаю, не трогал ли мою голову Максим. – Конечно, беги! Не буду тебе надоедать. А Ярику завтра все‑таки позвоню. Поругать его все же нужно, чтобы не задерживал тебя так допоздна. Маруся тебя совсем не видит. Скучает.

Я благодарю женщину за заботу и плетусь, шаркая подошвой тапочек о пол, в свою комнату, еле сдерживая эмоции, рвущие мое сердце в клочья. Для меня так болезненно осознание того, что чувства к Максиму смогли сбить меня с толку! И вместо того чтобы уделить время дочке, я осталась с ним.

Как только захлопывается дверь спальни за моей спиной, даю волю слезам.

Истерика не отступает даже, когда принимаю ванну и ложусь спать. Слезы без конца текут и текут из глаз, не давая и на минутку забыть про конфликт с Максимом и про то, как я безответственно поступила с Марусей. Мне так горько, что просто хочется исчезнуть из этого мира, а лучше – переродиться заново. И начать жить сначала… Но кто же будет заботиться о Марусе? Кто даст ей ту любовь, которую она получает от меня, родной мамы?

Мне кажется, именно с этими терзаниями самой себя я и уснула. И как выяснится позже, уже ближе к утру.