Моё сводное наваждение

В ушах звенит кровь, лицо, шею и грудь невыносимо печет, и мне это ужасно не нравится. Словно я в один миг подхватила сильнейшую простуду, которая, помимо всего прочего, еще и путает мысли, рассеивает внимание и заставляет нутро дрожать от озноба.

Можно подумать, мне раньше не приходилось видеть красивых, уверенных в себе парней. А Мирон именно такой – расслабленная поза, скучающий вид. Приходилось, конечно. Вот только я никогда с ними не общалась и уж тем более не собиралась жить под одной крышей. Ужас. Кажется, плохо дело.

– Что, Никит, неплохое новое развлечение тебе придумал отец? – насмешливо спрашивает возмутитель моего спокойствия.

И я вновь чувствую, как от его слов больно царапает в груди.

– Люба не развлечение! Она моя сестра!

– Мирон, – сдержанно замечает папа. – Если ты хочешь что‑то мне сказать – говори прямо. Именно так обычно поступают настоящие мужчины.

– Андрей! – тут же возмущается Галина. – Мирон не имел в виду ничего плохого, ведь так, дорогой?

Жена отца, насколько мне известно, старше его на несколько лет. Но после ее слов – а Мирон действительно повел себя не лучшим образом, насмехаясь над решениями старшего и надо мной заодно, по всей видимости, – я вспоминаю поговорку, что возраст далеко не показатель ума.

Например, моя мама даже мысли не допускает, что я могу сказать при взрослых что‑нибудь настолько дерзкое, а мама Мирона ничего предосудительного в его словах не заметила. Ну, или сделала такой вид, что тоже ее не красит.

– Ни‑че‑го‑шень‑ки, – хмыкнув, кивает Мирон и подхватывает пальцами ложку для супа. – Всем самого приятного аппетита, – насмешливо желает он.

Я решаюсь поднять на него глаза и вижу, как он переводит взгляд с меня на тарелку перед ним. От холода, который я успеваю заметить в его взгляде, у меня бегут мурашки.

Все за столом приступают к еде, в том числе и я.

Суп‑пюре с грибами оказывается безумно вкусным, и мое сознание, отвлекшись хоть на что‑то приятное за этим столом, постепенно успокаивается. Я едва прислушиваюсь к разговору папы и Никиты, к замечаниям Галины, а при звуках голоса Мирона постоянно внутренне вздрагиваю. Повезло, что слышно его нечасто. Они не говорят ни о чем важном. Обычные беседы людей, ежедневно обедающих вместе. Но мне все равно интересно. Так я их не спеша узнаю. И возможно, через некоторое время сама буду участвовать в подобных разговорах. Но не сегодня. Нет.

Но Галине, вероятно, наплевать на мою неготовность к болтовне.

Мы ждем, когда нам подадут десерт, и она елейным голосом замечает:

– Что же ты, Любочка, совсем не участвуешь в разговоре? Расскажи нам немного о себе, – тут же предлагает она. – Мы же совершенно ничего о тебе не знаем.

Я опускаю глаза на свои руки, пальцы которых теребят подол сарафана, и без особого желания тихо перечисляю:

– Я хожу на уроки балета, изучаю иностранные языки: английский, немецкий и французский. Раз в неделю посещаю занятия по фортепиано. И в этом году у меня получилось поступить в Высшую школу бизнеса МГУ.

О том, что я люблю сочинять песни и петь, умалчиваю. Как и о многом другом, чем по настоянию мамы пробовала заниматься, но она решала, что у меня не выходит. Пробовали мы, кстати говоря, многое, но в итоге мама остановилась на балете, языках и фортепиано. Занятия, по ее мнению, очень подходящие для «воспитанной молодой леди». А школа бизнеса нам нужна для того, чтобы я смогла самостоятельно обеспечить свое будущее. Так как удачно выйти замуж мне не светит – сорта не того.

Иной раз я очень жалела, что не похожа на бабушку и маму. Мне казалось, что это их разочаровывает и расстраивает. А с другой стороны, радовалась, что мне не придется всю жизнь жить, как они, – за чей‑нибудь счет. Пусть менеджмент не мечта моей жизни, но иметь хорошее образование лучше, чем пытаться привлечь состоятельного мужчину. Особенно учитывая то, что я абсолютно не умею общаться с парнями.

– Ну, дорогая, я удивилась бы, если бы ты не поступила, учитывая финансирование твоего отца.

– И ты будешь удивлена, Галина, – усмехается папа. – Мало просто заплатить за обучение, нужно, кроме этого, сдать вступительные экзамены. Странно, что ты об этом не знаешь, ведь твой сын их удачно сдал и тоже будет там учиться.

Что?..

Я резко поднимаю глаза на Мирона, удивленная тем, что мы еще и учиться будем вместе, и успеваю заметить, как он едва заметно кривится от досады. И сдается мне, причина этой досады не в том, что наш выбор совпал, а в том, что мой папа осведомлен о его делах лучше, чем его мама.

– Я… – теряется Галина и смотрит на своего сына, кажется, в поисках поддержки.

– Не успел ей сообщить, что сделал свой выбор в пользу бизнеса, – равнодушно пожимает тот плечами, а затем отталкивается от спинки стула и ставит локти на стол, прищурившись на папу: – А вот откуда об этом знаешь ты – вопрос.

– Мне, видишь ли, в принципе нравится быть в курсе дел членов моей семьи.

– Что, даже номинальных?

– Перестань, Мирон. Не помню, чтобы я относился к тебе как к чужому, – напряженно отвечает папа.

Кажется, это не первый их подобный разговор…

– Можешь больше не утруждаться, – зло бросает парень. – Теперь, когда рядом есть родная дочь, тебе должно хватать забот о ней и Никите, а мои дела пусть остаются моими.

После этих слов он встает из‑за стола и идет к выходу:

– На ужин меня не ждите.

– Андрей, – укоризненно произносит Галина, бросив на меня недовольный взгляд.

Кажется, я была права в том, что далеко не все люди в этом доме рады моему переезду. Если не хуже…

 

Глава 3

Мирон

 

– Скучаешь, красавчик?

Маринка опускает свою шикарную задницу на диван рядом со мной и тянется к моему лицу надутыми, обмазанными блеском губами.

В последний момент отворачиваюсь, поэтому липкий след остается на моей щеке, а не на губах, что вызывает ее недовольное сопение.

– Я не умею скучать, малыш, – выразительно поднимаю я брови и закидываю руку на ее худые плечи.

Та мгновенно облепляет своим телом мой бок и начинает кружить длинным ноготком по футболке на моей груди. Кажется, у моей новой «сестрички» короткие и бесцветные ногти.

К чему бы мне об этом думать?

– Как прошел день? – интересуется Марина.