Моё-твоё сердце

Ну а весь декор – или почти весь – подарки Хейли. Вернее, то, что ей уже было не нужно. Устаревшие, по её мнению, вазы из глины, засушенные цветки гипсофиллы радужных цветов, фарфоровые статуэтки‑котики, которые рука не поднимется выбросить.

Вся эта обстановка угнетала. Раньше. Теперь же я по ней так скучала! Хотя не была дома всего часов двенадцать.

Открыв глаза в нашей гостиной, я чуть было не позвала маму, но вспомнила, что она не услышит. На втором этаже шумела вода – она принимала душ, смывала с себя запахи «Роско», больницы, горя. Мне так нужен твой совет, мамочка! Что же делать дальше?

В её спальне зазвонил мобильник. Вода тут же перестала шуметь, и послышался топот мокрых пяток по дереву. Я не стала пользоваться своей новой способностью и по привычке поднялась наверх по лестнице.

Капли стекали на старый ковёр, расстеленный перед маминой кроватью. Сама она даже не успела вытереться как следует, лишь замоталась в полотенце, и волосы змеями облепили её лицо. Мама включила громкую связь и принялась отжимать их другим полотенцем.

– Алло. – Сказала она в воздух.

Интересно, кто ей звонил? Может, из больницы? Хейзел решила сообщить о внезапных скачках моего сердечного ритма. Кто ещё мог звонить моей маме? Она была отшельницей и не видела ничего, кроме дома и картонок с меню. У неё было целых две работы и ни одной подруги. За все годы у неё никогда не появлялось мужчины, по крайней мере, она мне не рассказывала и не водила никого домой.

Но звонок был не из Йель Мемориал.

– Миссис Раморе?

Голос мужской, но совсем мне не знакомый. Слегка басистый, но при этом, не грубый. Полон вежливости и… извинений. Словно звонивший натворил что‑то или только натворит.

Мама всегда исправляла других, если её называли «миссис». Она ведь никогда не была замужем, но голос незнакомца заставил её позабыть о подобных формальностях.

– Да, это я.

– Это сержант Шеффилд из полицейского участка Вустер Плейс.

Полиция?!

– Сержант Шеффилд? – Её голос задрожал. Она перестала вытираться после душа и опустилась на постель прямо в промокшем насквозь полотенце. – Чем… чем могу помочь?

– Я звоню вам по поводу аварии с участием вашей дочери и её подруги Хейли Морган.

Я была права! Свет фар, машина сзади, толчок в бампер. Не толчок – самый настоящий удар. Кто‑то хотел, чтобы мы с Хейли разбились! Смялись в один железный шар вместе с «мустангом», слетели с моста, просто исчезли с лица земли! У него это почти получилось.

– Я не понимаю. – Мама не хотела верить тому, во что я уже поверила. – Какой интерес полиции до этой аварии? В больнице мне сказали, что это случайность. Девочки не справились с управлением…

– Боюсь, что у меня для вас плохие новости, миссис Раморе. – Как можно мягче возразил сержант Шеффилд, за что я была ему очень благодарна.

Джейку нередко приходилось иметь дело с полицейскими и, по его рассказам, их поведение оставляло желать лучшего. Но, как оказалось, не всему, что говорит Джейк, можно верить. Если бы этот мужчина проявлял такую же грубость, не знаю, как мама в одиночку бы со всем этим справилась. У неё не было надёжной опоры, вроде Чейза Моргана, который бы держал её за руку и шептал, что всё будет хорошо.

– Плохие новости?

– Да. Автомобиль, «мустанг», принадлежащий Джейку Монро, за рулём которого была ваша дочь, был отправлен на экспертизу.

Ничего себе! Я‑то думала, что ту гармошку из железа и стекла, в которую превратился «мустанг», Джейк давно забрал себе и теперь рыдает над ней, как маленький мальчик. Едва ли что‑то в этом мире было ему дороже этой машины и себя любимого. Жаль, что мы с Хейли поняли это так поздно.

Я заметила, как разволновалась мама, и закусила губу, чтобы не кинуться её обнимать. Вдруг получится, как с кружкой кофе?

– Экспертизу? – Дрожащим голосом спросила она пустоту. – Но на каком основании? Что‑то в этом происшествии вам показалось подозрительным?

– Когда не удаётся до конца выяснить обстоятельства аварии, иногда мы прибегаем к более тщательному… изучению улик. Ваша дочь и её подруга врезались в заграждение на мосту и чудом остались живы. Это случилось в позднее время, поэтому нам не удалось отыскать никаких свидетелей.

– Но ведь шёл дождь… я думала, мокрая дорога и стала причиной аварии.

– Мы тоже так думали, если бы не одна деталь. Дождь практически уничтожил все следы, но кое‑что всё‑таки осталось. Перед тем, как врезаться в ограждение, ваша дочь резко затормозила…

Да, как только почувствовала пинок сзади и увидела, что отбойник слишком быстро несётся на нас.

– На асфальте остались еле заметные следы от протекторов «мустанга».

– Что же вам показалось странным? – Еле выдохнула мама.

– А то, что там остался след не одной машины.

Бог мой! Выходит, я опасалась не зря. Я не придумала ту машину – полиция нашла весомые аргументы. Довольно странно радоваться в подобной ситуации, но я хотя бы знала, что не виновна в аварии. Слабое утешение, учитывая, что мы с Хейли валяемся в коме и ходим в потустороннем мире, но, я почувствовала себе легче килограмм на двадцать. Почти услышала, с каким грохотом камень падает с души.

Голос из динамика заговорил на всю комнату:

– След очень слабый. Но даже если бы мы сумели определить производителя, вряд ли бы нашли виновника происшествия. Однако экспертиза помогла определить кое‑что ещё.

Наверняка медсестра Хейзел там сходит с ума от того, как поют датчики сердечного ритма, потому что сердце выпрыгивало у меня из груди, как кролики из шляпы фокусника.

– Вы знаете, кто это сделал? – Мамино сердце наверняка тоже куралесило под рёбрами, торчащими из‑под кожи. В глазах – ужас, будто ей сообщили, что через пять минут планета взорвётся.

– К сожалению, мы не настолько всемогущи.

Вот чёрт. Я уж понадеялась…

– Нам бы очень облегчило задачу, если бы в машине был установлен видеорегистратор, нашёлся хоть один свидетель или авария попала в видимость камер наблюдения. Но на съезде на Уиллоу‑стрит камер нет. Ближайшая – лишь на Джордж‑стрит, но это в четырёх милях. Всё, что нам удалось найти по искорёженным обломкам – это вмятину на заднем бампере и следы краски.

Мама прикрыла ладошкой рот.