На осколках зазеркалья

– Идиот! – закричала я и, вытащив из своего лёгкого платья широкий тряпочный пояс, тут же перетянула ему руку выше локтя. Затем резко рванула подол юбки, отрывая от него большой кусок, и принялась судорожно заматывать рану на руке Тимура. И хоть порез оказался совсем не глубоким, и вены лишь слегка повредились, но крови всё равно было очень много.

Туго перевязав его несколькими длинными лоскутами и убедившись, что кровавое пятно на повязке больше не увеличивается. Я уселась на пол, опираясь на шкаф, и только сейчас начала нормально дышать.

– Значит, моей смерти ты всё‑таки не хочешь, – довольный голос Тима вернул меня в реальность, но открыв глаза, я тут же поспешила их закрыть, потому что увиденное искренне пугало.

– Ты больной? – спросила, наконец. – Чему ты так радуешься?

Его искренняя и до одури довольная улыбка казалась мне жуткой, на фоне кровавых тряпок и не вытертой лужи крови на полу.

– А ведь на Луне я бы тоже долго не протянул, – продолжил он издеваться. Но у меня не было ни малейшего желания шутить, а понимание того, что всё это было разыграно специально для того чтобы выявить моё к нему истинное отношение – бесило ещё больше. И повернувшись к улыбающемуся парню, я подползла ближе и со всего размаха ударила его по лицу.

После этого действия его улыбка моментально испарилась, а взгляд снова стал настороженным.

Не знаю, чего бы я сейчас наговорила этому полоумному, и какими красочными эпитетами он бы мне отвечал, но в этот момент, дверь распахнулась, и в кабинет вошёл Толик.

Уже повторно за один сегодняшний вечер он заставал нас при странных обстоятельствах. И если в прошлый раз, сумел сохранить полнейшую невозмутимость, то сейчас вид кровавых тряпок на полу, перемотанного запястья Тима и моего изорванного платья явно вывел его из себя.

Аккуратно прикрыв дверь, он опять же, второй раз за этот день повысил на меня голос:

– Что, вашу дивизию, происходит? – прорычал папа, переводя разъярённый взгляд с меня на Тимура и обратно. – Вы что, решили здесь кровавую бойню устроить? Да вас обоих нужно держать исключительно в длинных белых рубашках с завязанными за спиной рукавами!

Мы притихли. Врождённый инстинкт самосохранения подталкивал меня спрятаться за наименее опасным противником, и почти не понимая, что делаю, я аккуратно подползла к Тиму, укрываясь от гнева Толика за его плечом.

К счастью, Тимур тоже сейчас думал явно не мозгом, а если и мозгом, то уж точно не головным, потому что, видя моё испуганное лицо, тут же поспешить обнять крепче и притянуть ещё ближе. Он даже пытался прикрыть меня своей забинтованной рукой…

Не знаю, как всё это действие выглядело со стороны, но Толик впечатлился, и как‑то слишком быстро сменив гнев на милость, поразил нас с Тимом ещё больше чем мы его. Он попросту достал из кармана свой смартфон и сделал пару снимков.

– На звонки поставлю, – добавил он, окидывая нас насмешливым взглядом. Но тут же хмыкнул, и, усевшись в кресло напротив, снова уставился на нас, как психически нездоровых. Но даже теперь в его взгляде осталось нечто опасное, что не давало мне покинуть своё укрытие. Да и само «укрытие» отпускать меня совсем не стремилось. Даже наоборот.

Тем временем, папочка почти успокоился, но для пущей верности достал из шкафа три пузатых бокала и бутылку коньяка. Потом снова осмотрел нас, вернул два обратно, заменив их невесть откуда взявшимися металлическими рюмками.

– Не хочу рисковать, – усмехнулся он, видя в моих глазах немой вопрос. – Вы вон с одним ножиком чего начудили. Боюсь даже представить, что вы сделаете с двумя хрустальными стаканами. Вдруг швыряться вздумаете, а они мне дороги. И вообще, – он снова вернулся на место, посматривая на нас снисходительным взглядом. – Расскажите мне, чудики, как вы умудрились прожить под одной крышей… точнее, на одной кровати, почти месяц и при этом остаться в живых?

Я повернулась к Тиму, одними глазами спрашивая, не он ли довёл эту информацию до Толика, но тот лишь отрицательно покачал головой, и снова уставился на моего отца.

– Думаете, я не знаю? – усмехнулся папа. – Да, когда моя уравновешенная очень тяжёлая на подъём дочурка ни с того, ни с сего бросила всё и пропала в неизвестном правлении, мы на пару с Артуром начали своё расследование. Мне важно было понять причины такого поступка. Потому что, зная их, нам бы оказалось куда проще организовать поиски. В общем, сейчас у меня есть почти полная картина вашей размолвки. Но, что‑то мне подсказывает – знаю я далеко не всё.

Мы с Тимуром не стали прерывать столь красочный монолог, тем более, я только сейчас начала приходить в себя. Всё ж не каждый день у вас на глазах любимый человек режет себе вены… Уф! Даже вспоминать страшно!

– В общем, расскажу, что знаю, – продолжал тем временем папа. – Почти месяц, вы благополучно жили в квартире Рины, всё время проводили вместе, очень продуктивно писали новый альбом и, судя по отзывам окружающих, были счастливы. Ну, просто настоящая идеальная пара! Но вся эта идеальность закончилась за один день. Вы уехали на свадьбу Игоря Иванова, и после возвращения оттуда, ваши отношения начали рушиться. Исходя из того, что на следующий день, Рина вернулась туда с тремя амбалами, Артур справедливо решил, что Дмитрий Соколов, в чей номер они заходили, может помочь нам прояснить ситуацию. И… – Толик снова сделал большой глоток коньяка, – он помог.

После этих слов я почувствовала, как напрягся Тим, уже представляя, что сделает с ним Толик за организацию попытки изнасилования его единственной дочери. И пусть всё в тот раз обошлось, но вряд ли для разгневанного отца это будет достаточным поводом для прощения.

– Он сказал нам, что был пьян, и попытался приставать к Рине, но она его отшила, – Толик снова злобно усмехнулся, а рука Тимура расслабилась. – Артур уверен, что парень врёт, но больше ничего из него вытянуть не получилось. Но дальше история становится ещё туманнее. По моим сведениям, после возвращения в город, Рина направилась в студию, где у её тебя, Тимур, гостила  Евгения. Что именно там произошло, узнать не удалось, только камеры наружного наблюдения на входе зафиксировали, как Рина выбегала из здания, причём выглядела при этом крайне шокированной. Всё это даёт мне право предполагать, что поругались вы из‑за измены Тимура… Скажите, я прав?

– Отчасти, – промямлила я, окончательно возвращая себе адекватное состояние. Только теперь, когда опасности со стороны разгневанного Толика не было, я начала чувствовать себя неуютно на полу, среди окровавленных тряпок, да в объятиях Тима в придачу, и тут же поспешила отползти на безопасное расстояние. – Поверь, пап, тебе лучше не знать, что там было на самом деле. Во‑первых – не поймёшь, а во‑вторых, как сегодня выяснилось, смерти Тимура я всё же не хочу. Это только наше с ним дело, и после того что случилось, мы вряд ли когда‑то сможем нормально общаться. Так что лучше просто забыть всё как страшный сон, и по возможности не попадаться друг другу на глаза.

– Прости, но это невозможно, – тихо ответил папа, протягивая мне рюмку с коньяком. – Тебе придётся вернуться в группу.

– Нет, – спокойно ответила я, усаживаясь в соседнее кресло и закидывая ногу на ногу.

– Рина, но ты должна! – не унимался тот.

– Заставишь меня? Поверь, это не принесёт положительного результата, –  после всего случившегося сегодня, на меня напало такое умиротворение, сравнимое только с десятью таблетками успокоительного, принятыми одновременно. Наверное, спокойнее меня был только удав из мультика про 48 попугаев.