LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

На роду написано

От Джабраила Эмма мысленно перенеслась к своей подруге, с которой почти год не поддерживала дружеских отношений. «Снежа‑а‑на, – с ненавистью подумала о ней, – я тебе всё припомню когда‑нибудь. Припомню, как ты увела моего лучшего мужчину. Учи‑и‑лка малолетних детей. Надо было… Что надо было? У каждого в жизни своя дорожка. В общем, нечего раскисать, всё самое интересное только начинается».

Снежана, о которой вспомнила Эмма, была девушка на загляденье. И влюблялись в неё мужчины потому, что у неё большие синие глаза, густые и длинные, с ярким отливом белокурые волосы. Кто из подруг краше, Эмма или Снежана, трудно сказать – обе хороши. Правда, Снежана бывала несдержанной и грубоватой. А эти качества в определённых случаях делают женщину отталкивающей.

Эмма заметно воспитаннее, тоньше. К тому же могла в какой‑то ситуации слукавить или наоборот, предстать наивной. Разные женщины – разное понимание жизни.

 

В январе Эмма ещё три раза встречалась с Лукьяном и четыре раза – в феврале, когда он был уже связан узами брака. Джабраил к ней приходил один раз в десять дней, а то и реже – это зависело от её настроения.

Седьмого марта Эмма задержалась на работе и вернулась домой около восьми вечера – отмечали предстоящий праздник. Приняла душ, а потому как в квартире было тепло, осталась нагишом. Прошла в гостиную и, включив телевизор, села в кресло. Внезапно, чего Эмма никак не ожидала, раздался звонок в дверь. Молодая женщина вышла в прихожую, заглянула в глазок. «Отец Алхана! – обомлела она. – Зачем он приехал?» Быстро набросила на себя халат, застегнула пуговицы, после чего впустила гостя. Тот гортанным голосом поприветствовал женщину и вручил ей букет цветов.

– Арабские духи и хорошее вино в портфеле.

Раздевшись, Муса прошёл на кухню. Раскрыв портфель, выставил на стол две бутылки вина, а коробочку с духами передал хозяйке. Поблагодарив гостя за подарки, Эмма предложила ему поужинать.

– Спасибо, я недавно в ресторане кушал. Вместо ужина прошу выпить со мной по бокалу вина. Не возражаешь?

– Нет, не возражаю.

Выпивали здесь же, на кухне. Муса сказал, что приехал в этот город по делам на несколько дней. Эмма, поглядывая на него, подумала: «А он ничего, приятный, даже красивый. И усы симпатичнее, чем у Луки».

Надумав сыграть роль смущённой девушки, она поправила косы на груди и робко улыбнулась:

– Муса, а ты где будешь спать: на диване или на кровати?

Он окинул молодую женщину таким взглядом, что она почувствовала себя нагишом.

– Я приехал к тебе, красавица, узнать, чем ты моего сына околдовала. И ты обязана ответить на все мои вопросы и обязана быть покорной.

Он недовольно сдвинул густые чёрные брови, властно взглянув на женщину. Та незаметно усмехнулась: «Я и не думаю тебе отказывать, потому что хоть сейчас готова в постель».

– Муса, – продолжая играть роль смущённой девушки, обратилась к нему Эмма, – а если я замуж выйду, ты не будешь ко мне приезжать?

Он снова окинул её властным взглядом:

– Если приеду, скажешь мужу, что я отец твоего жениха, которого убили. А ты замуж думаешь выходить?

– Как сказать… Пока присматриваюсь.

– Я могу тебе найти жениха, настоящего джигита.

– Спасибо, Муса, у меня есть на примете кавалер.

Эмма вдруг увидела, что рядом с мойкой валяется туалетное мыло. И у неё с ходу возник дерзкий замысел разыграть неприличную сценку. «Как он среагирует?..» Она встала с табурета и, повернувшись к гостю спиной, нагнулась, пытаясь взять выскальзывающий из руки кусочек. А уже в следующий миг наклонилась так низко, что у неё открылось то, что женщина даже мужу выставляет напоказ в редких случаях, например, в бане, когда пробуждается желание поозорничать. «Ва‑а‑х!» – раздался гортанный возглас. Эмма довольно хмыкнула, затем встала во весь рост и, положив мыло в кухонную мойку, как ни в чём не бывало, взглянула на мужчину – он бешено вращал глазами. Потом, сбивчиво что‑то пробормотав, сказал возбуждённым голосом:

– Поставить бы тебя на колени да отхлестать ремнём твой голый зад. Или отодрать как гулящую девку. Ты этого добивалась?

Эмма потупила взор.

– Прости, Муса, забыла. Я же не знала, что ты приедешь: пришла с работы, душ приняла, халатик накинула…

Мужчина, видать, никак не мог успокоиться. Он решительно встал с табурета, шагнул к полуобнажённой особе.

– Женщина, ты красива, нежна и желанна. Моё сердце, как сердце любого мужчины, трепещет от твоего вида… Бью себя по рукам, чтобы не тянулись они к той, что была любимой женщиной моего сына. Его прах ещё не остыл в нашей земле, ещё не выплаканы слёзы по плоти от моей плоти. И если мы ляжем с тобой в постель, то я предам сына своего, память о нём.

Эмма надеялась услышать от Мусы совсем другие слова, потому что помнила его многозначительные взгляды, когда он приезжал к ней в конце декабря с младшим братом. Ей стало совестно за своё вызывающее поведение и проявленную слабость. Опустив голову, она замерла на секунду, будто прислушиваясь к чему‑то. И вдруг приветливо улыбнулась:

– Муса, давай посидим, вина ещё выпьем, что ты принёс. Алхана вспомним…

Они просидели не менее двух часов. Пили вино, разговаривали; иногда Эмма бессмысленно хихикала от рассказов гостя. И было хорошо, светло на душе. Не надо было придумывать, как обворожить мужчину. Муса оказался начитанным, что Эмме было в диковинку, поскольку до этого с таким багажом знаний она знала только Луку. А знакомые кавказцы не говорили ей возвышенных слов: им требовалось одно – постель.

Выпитое вино распахнуло у гостя душу, вылилось в стихотворные строки, которые с придыханием прочитал Муса:

 

Кто понял жизнь, тот больше не спешит,

Смакует каждый миг и наблюдает,

Как спит ребёнок, молится старик,

Как дождь идёт и как снежинки тают.

В обыкновенном видит красоту,

В запутанном – простейшее решенье,

Он знает, как осуществить мечту,

Он любит жизнь и верит в воскресенье,

Он понял то, что счастье не в деньгах,

И их количество от горя не спасёт,

Но кто живёт с синицею в руках,

Свою жарптицу точно не найдёт.

Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,

Что совершенней жизни только смерть,

Что знать, не удивляясь, пострашней,

TOC