На роду написано

Максим сел за стол и начал описывать вчерашнее событие. А поскольку любил писать сочинения, то написал таким красочным языком, что получилось нечто вроде рассказа. Не забыл он описать и своё внутреннее состояние, и что побудило его взять доску, а потом ударить нападавших. Прочитав своё «творение», улыбнулся: «Меня не сажать надо, а как минимум вручить похвальную грамоту». Посидев ещё чуток на пластиковом табурете, Максим подошёл к двери и два раза стукнул в неё кулаком. Через минуту он был в камере, где стал расспрашивать карманника о тюремной жизни – это сегодня интересовало его больше всего.

Неожиданно из дальней камеры послышался женский голос:

– Муханов, не ссы! На зоне тоже жить можно.

Следом окрик кого‑то из милиционеров:

– Хватить базланить!

– Да пош‑шёл ты, ментяра.

– Я т‑те, урка…

– Что‑о?!

Женщина из камеры обозвала милиционера драным козлом, после чего выругалась забористым матом. Максим увидел, что карманник вопросительно смотрит на него, поэтому решил прояснить ситуацию.

– Наверное, она на уроках физкультуры у меня была, это кто‑то из учениц нашей школы. А в школе есть такие бестии, будь здоров! Но как она узнала, что это я в камере?

– Здесь это быстро узнаётся.

После ужина, который привозили из какой‑то городской столовой, в небольшую форточку, прорезанную в двери («кормушку»), Максиму подали свёрток.

– Муханов, – обратился к нему сержант, – тебе жена гостинец принесла.

– Какая жена? У меня нет жены, – произнёс удивлённый Максим. – А как она выглядела?

– Симпатёвая такая девушка, Эмма её зовут.

– Понятно.

Максим развернул свёрток, где оказалось три небольших кулёчка: в одном были горячие куриные яйца – четыре штуки, завёрнутые в фольгу; в другом – кусок горячей отварной колбасы, тоже в фольге. А в бумажном пакетике – кусочки батона. Ровно половину всего Максим отдал новому знакомому.

Тот попытался отказаться:

– Максим, не надо, ты сам всё это умнёшь за милу душу.

– Не стесняйся, перекуси.

С удовольствием съев домашний харч, Максим мысленно поблагодарил бывшую супругу, которая не поленилась прийти в милицию. На следующий день в это же время Максиму вновь передали свёрток с гостинцем. Ассортимент был тот же, но с добавкой – большим куском колбасного сыра.

 

Глава 8

Неожиданная свобода. И не друг, и не враг, а так

 

Сидя в полутёмной и вонючей, к тому же тесной камере, Максим удивлялся: «Интересно, почему меня Охотенко не вызывает. Или того, что я написал, ему достаточно? А может, хитрый ход замышляет?»

На третьи сутки Муханова вывел на улицу младший сержант милиции, каждую секунду командуя, куда шагать.

Невысокий щуплый милиционер с кобурой на боку предупредил довольно высокого, крепкого Максима:

– Шаг в сторону, – негромко произнёс он, положив правую руку на кобуру, – стрелять буду.

Не обратив внимания на милицейское предупреждение, Максим спросил:

– Куда хоть идём?

– Сейчас узнаешь.

Увидев здание прокуратуры, Максим понял, куда его ведут. Через считанные минуты он был в приёмной прокурора. Вдруг, как чёрт из табакерки, в приёмную влетел Охотенко и с ходу проскочил в кабинет. Правда, уже в следующую минуту выскочил назад как ошпаренный, зыркнув на Максима испепеляющим взглядом. Потом к прокурору вошла секретарша, а выйдя оттуда, пригласила войти задержанного. Тот проследовал в кабинет и, поздоровавшись, посмотрел на сидящего за столом прокурора.

– Товарищ Муханов, почему вы отказались от следователя? – сразу последовал вопрос.

Услышав слово «товарищ», Максим понял, что он уже не «гражданин», значит, его освобождают из‑под стражи. Внятно объяснил, по какой причине отказался от следователя, дополнив, что Охотенко давил на него.

Ответив ещё на некоторые вопросы, услышал самые нужные в данной ситуации слова:

– Вы свободны. – Прокурор сделал эффектную паузу и, увидев довольное лицо подследственного, сказал: – Прокуратура забирает это дело себе. И завтра в десять утра вас будет ждать следователь Мишин.

Сказав «спасибо вам», Максим вышел из кабинета. И только шагнул за дверь прокуратуры, от удивления разинул рот – возле крыльца стояла Эмма.

Обнявшись и расцеловавшись, Эмма заговорила просительным голосом:

– Максюша, я очень тебя прошу у меня жить. Пожалуйста, соглашайся, мне без тебя жуть как боязно.

От неожиданного предложения мужчина растерялся.

– Сначала маму бы надо увидеть.

– В таком случае пошли на автостанцию, возьмём такси и к маме съездим.

Минут через тридцать Максим с бывшей женой были в деревне.

Побыв с матерью около часа, сын сказал, как бы оправдываясь:

– Мам, я к Эмме сейчас поеду.

– Правильно, сынок, видишь, какая у тебя жена – готова за тобой в огонь и в воду.

Эмма улыбнулась:

– Спасибо, мам. – И, обняв её, поцеловала в щёку.

Пожилая женщина с любовью посмотрела на бывшую сноху. Она знала, что младший сын в разводе с Эммой, но всё равно считала её самой любимой среди других снох. По‑видимому, за ласковое отношение к себе.

Уезжали бывшие супруги из деревни на том же такси, на каком и приехали. Эмма и в салоне «Волги» продолжала светиться радостью, прижималась плечом к Максиму, поглаживала его ладонь. Мужчина готов был расцеловать любимую женщину, но не решился. А войдя в Эммину квартиру, так разволновался, как будто сейчас придётся делать то, что с удовольствием бы сделал на пять, но знал, что получится из рук вон плохо.

Эмма буквально на днях, вновь задумавшись о своём будущем, решила, что ей нужен Максим такой, какой он есть: физически сильный, надёжный. И за его спину, в случае чего, всегда можно укрыться. «Любовники? Это, как говорится, всё временное, на чём не стоит зацикливаться. Вот ежедневно лежать перед сном с близким по духу мужчиной, гладить его сильное тело, прикасаться к нему губами – такое счастье не каждой женщине выпадает».