На роду написано

– Что ты, он тебя только любит. Он мне говорил: «У меня така‑а‑а‑я женчина, язык проглотишь». Ты не переживай, найдётся, хотя я всё равно тревогу объявлю.

Прошло трое суток, но Али дома не появлялся. Минуло ещё шесть или семь дней. Посоветовавшись с помощником Али, Эмма пошла в милицию, где написала заявление о пропаже мужа.

Иной раз у неё голова начинала трещать от ревнивых мыслей и неопределённости. «Неужели Али сбежал?! Нет, не мог он просто так сбежать, оставив рынок, подчинённых, которыми руководил».

От переживаний Эмма осунулась, перестала улыбаться, куда только подевалось её неунывающее настроение. Она ежедневно звонила в милицию, но однажды ей в резкой форме заявили, что сами сообщат результат.

В один из вечеров Эмма сидела на диване и бездумно смотрела фильм по телевизору. Вдруг звонок в дверь. «Алик пришёл, – сверкнула радостная мысль. – Где же он был?» Открыла входную дверь – Алхан.

Поздоровавшись, тот вошёл в прихожую и, немного помолчав, сказал с грустью:

– Эмма, я знаю, что пропал мой дядя.

Она неподвижным взглядом смотрела на возмужавшего юношу с щегольскими усиками.

Заметив её застывшие глаза, Алхан сочувственно покачал головой, потом, как и минутой раньше, сказал с той же грустью:

– Я понимаю твоё состояние, поэтому и пришёл тебя успокоить. И себя тоже. У тебя есть что выпить?

– Есть, – безучастным голосом ответила Эмма. И пошла на кухню. – Ты чего будешь: вино или водку? И коньяк есть.

– Давай лучше коньяка, – решил Алхан. И сразу предупредил: – Я один пить не буду, только с тобой.

Через малое время на кухонном столе стояли наполненные рюмки, а на тарелке – дольки лимона и кусочки конской колбасы. Выпили не чокаясь. В течение получаса опорожнив три рюмки, Эмма почувствовала облегчение. Как будто душевная горечь каким‑то образом растворилась в спиртном. Она поставила на газовую плиту чайник с водой – захотелось чаю. Кстати, это Али приучил её к благородному напитку.

Прошло ещё с полчаса. Выпив по бокалу чая, разговаривая о чём‑то несущественном, молодые люди перешли в гостиную и сели на диван. Юноша притянул к себе Эмму, она, возможно, забывшись, прильнула к его плечу. Вскоре они уже оказались в постели, где повели себя странновато: голосили и плакали, бились, словно в припадке, выкрикивая что‑то бессвязное. Опомнились, когда неистовая страсть у обоих прошла, улетучилась, как утренняя дымка. Эмма свалилась с юноши на постель и прикрыла глаза ресницами.

Тяжело дыша, прошептала:

– Что я наделала, дурёха?

Алхан на её слова никак не отреагировал – он был так сильно возбуждён, что не мог говорить. Бог знает, что повлияло на Эмму, но она стала осознавать: Али больше нет. Ей не хотелось думать о том, что Алхан убил своего родного дядю. Хотя чего скрывать, допускала такое, что Алхан мог пойти на преступление ради неё. И сегодня, когда он, не чокаясь, пил коньяк и говорил о дяде как‑то расплывчато, Эмма всё больше убеждалась в том, что Али погиб от рук своего племянника.

«А если меня в милицию вызовут, – подумала она, – и спросят: “Вы не догадываетесь, что могло случиться с вашим мужем?” – “Нет, – скажу, – не догадываюсь”. А что я могу сказать? Алику всё равно уже не поможешь, а губить Алхана… Нет, я не палач, чтобы вершить суд над человеком, из‑за которого от мужа ушла. Наверное, Алхан будет хорошим мужем. Молод для меня? Да, по возрасту он молодой, а во всём остальном опытный мужчина».

«Опытный мужчина» покидал свою возлюбленную далеко за полночь.

– Алхан, останься.

– Я не хочу, чтобы о тебе плохо думали. Когда всё успокоится, мы с тобой будем жить вместе.

Спустя двадцать два дня после исчезновения Али Эмме позвонили из милиции: «Найдено тело вашего мужа, его случайно обнаружили в реке».

В конце разговора женщину попросили приехать на опознание.

– Не‑е‑т, – испуганным голосом ответила она, – я не могу смотреть на мертвецов. Тем более из воды, он страшный…

Выслушав нотацию от милиционера, пообещала приехать, но не одна. Во второй половине дня она вошла в морг с Джабраилом, бывшим помощником Али. Смотреть на труп не стала, попросив Джабраила, чтобы он сам смотрел. «Может, это не Али?» Покойником оказался Али. Бледная Эмма, закончив процедуру опознания и подписав какие‑то бумаги, тяжёлой походкой направилась на улицу. Джабраил, пока вёз её до дома на своих жигулях, говорил, каким хорошим человеком был Али. Потом сказал, что его тело отправят на родину.

Алхан до того дня, как нашли труп Али, наведывался к Эмме несколько раз. Приходил обычно вечером, а уходил поздней ночью. И хотя был у неё вчера, но в этот вечер тоже пришёл, знал: у его любимой подавленное настроение.

Они долго сидели на диване, где Алхан гладил молодую вдову, шептал ей ласковые слова. Она наконец заулыбалась, села к нему на коленки. Алхан предложил выпить коньяка, Эмма не отказалась. Почувствовав раскованность, молодые люди начали целоваться. А потом в обнимку вошли в спальню и легли на кровать…

В минуты отдыха, сидя друг перед другом на постели, Алхан предложил Эмме с сегодняшнего дня жить вместе.

– Мы с тобой любим друг друга? Любим. Нас должны понять.

Радостно улыбнувшись, но тут же погрустнев, Эмма спросила:

– А может, с Джабраилом посоветоваться? Он у вас уважаемый человек.

– Эмма, когда ты ездила в морг с Джабраилом, как он себя вёл. Ничего не предлагал?

– Нет. А что он мог предложить?

– Например, помочь чем‑то. Он хитрый, ты ему не верь. Сначала он помощь предложит, а потом… себя. Извини за откровенность.

Эмма удивлёнными глазами посмотрела на юношу.

– Неужели Джабраил способен на такое? Он же немолодой, семейный.

– Немолодой. – Алхан криво усмехнулся. – Ему сорока лет ещё нет. И я видел, какими он глазами на тебя смотрел.

– Алхан, мне кажется, ты стал очень подозрительный.

– Я не подозрительный, а просто понимаю людей лучше, чем ты. Поэтому прошу: Джабраилу и никому из его компании не верь. А то заманят к себе, потом будут сообща пользоваться.

– Хорошо, ни с кем из твоих друзей я не буду знаться.

 

Глава 5

«Сюрприз»

Каждое утро Эмма шла на работу, а вместе с ней покидал квартиру и Алхан. Куда он ходил, чем занимался, она не спрашивала. Хотела поинтересоваться, говорил ли он с Джабраилом, но посчитала, что юноша сам скажет. А если молчит, значит, пока не разговаривал. Последние дни у неё на душе было неспокойно, хотя виду не показывала. «Может, душа ноет из‑за того, что перед Аликом вину чувствую? Не хоронила его, поминки не делала. Да, наверное, поэтому. А как я сделаю поминки? Он мусульманин, а я не знаю, как у них поминают. Да и поздно».