Не более чем тень

Всех нас с детства учат не судить по внешности, и, возможно, в каких‑то случаях это и хорошо, но Тодор отлично знал, как содержание влияет на форму. Человек в панаме был явно непрост, и дело не в дурацкой одежде, а в том, как он выглядел вопреки ей, как себя держал. Постав шеи, расправленные плечи, мягкость походки хищника – сломленные люди не такие. Тяжесть бед и терзаний ложится на плечи и тянет к земле, пока несчастный весь не окажется под ней. Но для того, чтобы окончательно удостовериться в своих подозрениях, Тодор должен заглянуть ему в глаза, только тогда, разглядев нутро, можно будет с уверенностью сказать правильны ли его подозрения. Проблема в том, что если он увидит нутро красного зверя, в тот же момент покажет ему свое, а выдавать себя пока не хотелось. Во всяком случае, сначала надо раздобыть хоть какую‑нибудь информацию. Демон, убивающий за три дня. К такому нельзя относиться легкомысленно.

Четкого плана действий Христоф не имел хотя бы потому, что в таком деле вообще сложно что‑либо предусмотреть. Сейчас он просто шел за красной клетчатой рубашкой, держа дистанцию метров двадцать. Но оставаться незамеченным долго не получиться. Неторопливым шагом прошли они три квартала и оказались около старого кинотеатра – «Мир» был древним. Выложенный мозаикой, он больше походил на дом с привидениями, чем на увеселительное заведение. На стене висела афиша: «Киномарафон «Звездные войны». Преследуемый пожал плечами и зашел внутрь. «Черт! – Тодор остался снаружи. – Наверно, заметил». Выбрав лавочку наиболее скрытую в тени деревьев, зверь устроил засаду. Прождав почти девять часов, Тодор подумал было, что хитрец как‑то проскочил через выход для персонала. Вполне возможно, что таковой имеется. Но ровно в полночь красная рубашка вышла, и сейчас шаг ее был широк и уверен. Тодор последовал за ней. Пройдя насквозь небольшой парк имени Чайковского, где в теплую майскую ночь было достаточно людно, они попали в спальный район. Здесь улицы ярко освещались фонарями, но вокруг не было ни души. Внезапно фигура, что постоянно шла впереди, проворно скользнула в подворотню и исчезла во мраке. Сработал инстинкт охотника, и Тодор мгновенно кинулся за ней, выдав себя с потрохами.

 

Глава 10

 

Тамара бродила в окрестностях больницы, шаркая ногами и не поднимая головы. Заглянуть в палату номер двадцать семь она не смогла. Может, это и к лучшему. Сейчас было такое ощущение, будто она наказана за то короткое время, что чувствовала себя хорошо, избавившись от зверя. Казалось, что годы жизни в покое, словно пирог, от которого девушка откусила слишком много, и теперь ее схватили за волосы и окунули обратно в ужасы настоящей жизни. «Такое всегда случается, если заводить друзей?» Слезы текли только первые четыре часа, потом, видимо, просто закончились. Это горе останется с ней навсегда. Конечно, у нее будет своя жизнь, другие проблемы и радости, но память об Ане никуда не денется. Еще не один раз она заплачет по ней.

Так, блуждая в горьких мыслях, Тамара не заметила, что перевалило за полночь. В реальность ее вернул глухой звук удара. Первое, что пришло в голову Зоркой: «Ой, хорошо, что дом рядом». Она действительно была в своем районе. Но странная возня в темном дворе уже завладела ее вниманием.

Двое сцепились, как дикие звери. Не издавая никаких звуков, кроме хриплого дыхания, мужские фигуры довольно высокого роста дрались, отбросив все человеческое. Здесь не было места ни для морали, ни для чести, ни для сомнения. Пугает именно это. Когда кто‑то во время борьбы перестает думать о последствиях, ведь, надев эти шоры, неизвестно, до какого предела он может дойти. Драка не прекращалась ни на секунду. Ночь была темная, двор, со всех сторон окруженный трехэтажными домами, освещали всего несколько окон, зашторенных плотными занавесками. Рассмотреть что‑либо подробнее во мраке было сложно. Только черные тени, охваченные яростью, с невероятной легкостью швыряли друг друга. Разлетелись на куски пластиковые мусорные баки, и никто не посмотрел в их сторону. Один мужчина швырнул другого на несколько метров, и тот влетел в стену (Тамаре даже показалось, что она услышала треск ломающихся костей). Но, не успев упасть на землю, он снова оказался в плену. Его схватили за лицо. Так в мрачном дворе стояли трое. Девушка, выглядывающая из‑за угла и двое мужчин. Один держал другого на вытянутой руке за голову, прижимая к стене, (опять этот ужасный хруст) медленно поднимая так, что ноги проигрывающего оторвались от земли, а тело повисло безвольной куклой. Тамара поняла, что сейчас кто‑то умрет.

Тодор почувствовал, как рвется его плоть, холод чужих пальцев, которые прошли практически под грудину. Резким движением красный зверь запустил руку под ребра преследователя и вырвал кусок. Как ни странно, страха в Тодоре не было, но внезапное смирение, облегчение: «Сейчас? Наконец‑то». Боль отошла на задний план, а сознание провалилось в мир иллюзий. Перед глазами зацвели картины, залитые заходящим солнцем, лучи которого путались и прятались вместе с теплым ветром во вьющихся крупными локонами рыжих волосах. Синие глаза, в которых горели страсть и женское лукавство, наконец, улыбались только ему. Полностью обездвиженный, он ждал, когда будет нанесен смертельный удар.

Но внезапный вопль вырвал его сознание на поверхность. «Пошел вон, падлюка», – истерично заорала внезапно появившаяся девушка, толкнув ссоперника с такой силой, что тот не просто потерял равновесие, а откатился метра на три. Но, поскольку Христоф был еще в его руках, кубарем покатились оба. Красный зверь вскочил на ноги и, бросив недоуменный взгляд на обидчицу, скрылся в соседнем дворе.

Тамара кинулась к парню, оставшемуся лежать на земле. Навстречу ей хлынула волна зловония, такая сильная, что резало глаза. Приподняв край рубашки, она поняла, что смрад источала огромная гниющая дыра в его животе. Во мраке двора рана казалась бездонной. Девушка в ужасе отпрянула. Донесся тихий хрип, и Тамара, увидев, что грудь мужчины поднималась дыханием, обрадовалась: «Живой!» Сидя на коленях рядом с пострадавшим, она судорожно пыталась набрать телефон скорой. Складывалось ощущение, что этот тошнотворный запах накрыл все вокруг, оседая чем‑то липким на ее руках, лице. Смрад становился сильнее. Казалось, с каждым вдохом он растекался по легким – сладкий и густой, проникал в каждую клеточку. Ледяная рука схватила ее за локоть. «Скорая не поможет», – обессиленная кисть упала на асфальт, как тряпичная кукла.

В голове у девушки мелькали сотни мыслей, но они проносились с такой скоростью, что основательно их обдумать, просто не получалось.

«Кошмар, какой он страшный. Что‑то эта история не про живых. А если его кто‑то увидит его такого? Нельзя. Надо его спрятать. Вдруг он умрет, я же должна ему помочь. Темно‑то как. Вдруг он уже умер? Тогда оставлять тут тело тоже нельзя, наверное. Может, забрать его домой? И что я буду там с ним делать? А какая мне разница, я вообще мимо проходила, и никто не видел, что я тут была. Вот блин, нет, тот, второй видел. Интересно на нем остались мои отпечатки пальцев?! А если я его подниму, и он умрет тогда, я буду убийцей? Нет, я же не виновата, я его вообще спасала! Но, если он умрет, то спасение не считается. Жесть. Как же воняет, интересно у него в этой дыре есть черви? Если я притащу его домой, они расползутся и останутся там жить, а по ночам будут лезть мне уши! Оххх, что я несу…»

Последнюю фразу Тамара произнесла уже вслух. По какому принципу была выбрана самая умная мысль – неизвестно, но барышня (хорошо, что не совсем уж хрупкого телосложения), провозившись несколько минут, подняла пострадавшего на ноги. Перекинув одну его руку через свою шею, она поволокла парня к себе домой. Раненый, конечно, старался самостоятельно переставлять ноги, но пользы от этого было не много. Каждый шаг давался с большим трудом. Пройти надо было пару кварталов, и всю дорогу девушка радовалась, что живет на первом этаже. А еще Зоркая все время прислушивалась, дышит ли ее ноша.