(Не)настоящий папа
Владимир ждал. Я увидела его сразу, как только вошла в просторное помещение. От бега щеки раскраснелись, а старательная укладка разлохматилась, и волосы неприятно лезли в лицо. Пришлось добить свои старания, пригладив беспорядок на голове влажными ладонями и наскоро собрав его в хвостик.
Отец моего малыша, благополучно продолжавшего мучить свою мамочку стабильным токсикозом, сидел практически неподвижно. Судя по шикарному деловому костюму, приехал он из офиса. И в отличие от меня, был абсолютно спокоен. Поза расслаблена – одна рука покоится на спинке черного кожаного дивана, а вторая опирается о стеклянный тонированный стол, немигающий взгляд устремлен в панорамное окно.
Я набрала в грудь побольше воздуха и поспешила к нему. Давай, Марина, ты справишься. Не съест же он тебя, в конце‑то концов! Подойдя к столику, поняла, что на протяжении всего пути не дышала. А когда задумчивый, немного грустный взгляд перебрался с окна на меня, даже сердце перестало биться.
– Привет, – попыталась улыбнуться я, но, кажется, даже уголки губ не дрогнули.
Владимир кивнул и чуть привстал, показывая мне на место напротив. Возможно, злится на то, что я опоздала. По выражению лица не поймешь. Настолько нейтральное, будто маску надел. Хотела бы и я уметь так себя вести.
– Заказ? – спросил он хрипловатым низким голосом.
Я даже моргнуть не успела, как у столика уже стоял официант. Молодой человек приветливо улыбнулся, положил передо мной меню и предложил нам напитки.
– Нет, я не голодна.
– Прошу, Марина, – жестко сказал Владимир. – Не оставляй меня до конца рабочего дня голодным.
Я смутилась и, не глядя в меню, заказала салат «Цезарь» и гранатовый сок. От этого блюда, надеюсь, тошнить не будет. Когда мой спутник заказал себе жареный стейк со свежими овощами, мы остались наедине.
– Так что случилось, Марина? – сразу перешел к выяснению причины встречи Владимир.
Ох и колючим стал его взгляд. Неприятным, цепким и проницательным. Почувствовала себя как на допросе в суде. Прокашлялась и отвернулась к окну. Под этим взглядом собраться с мыслями было ужасно сложно.
– Во‑первых, я бы хотела объяснить тебе, почему мне пришлось уехать в тот день…
– Не стоит, – перебил Владимир.
– Прости? – растерянно произнесла я и невольно взглянула в его глаза.
– Не нужно мне ничего объяснять, Марина.
– Почему?
– Потому что меня это совершенно не волнует, – ответ последовал с небольшой задержкой.
Меня сковала его холодная фраза. Я не могла отвести взгляда от серых глаз, которые светились странным стальным блеском. Кто этот мужчина, что сидит передо мной? И где же Владимир, во взгляде которого я сгорала в ночь свадьбы моей подруги?
Ладно, про мое горе он слушать не стал. Я постаралась не придавать этому значения, но не смогла. Мне больно. Больно оттого, что, несмотря на его пренебрежение, я хотела поделиться с ним тем, что творится у меня на душе. Насколько я разбита и растеряна.
– Хорошо… – сглотнув, тихо ответила я. – Как бы там ни было, я не хотела, чтобы мы с тобой расстались таким образом.
– Ты все сделала правильно. И то, как мы расстались, меня вполне устраивает. Хотя, возможно, мне следовало отблагодарить тебя за столь незабываемую ночь?
– Отблагодарить? – переспросила я едва слышно. Ничего не понимаю!
Владимир без промедления достал кожаный бумажник из внутреннего кармана пиджака. Я наблюдала за его неторопливыми действиями, а в груди с дикой болью что‑то разрывалось. На мелкие‑мелкие клочья. Неужели он сейчас о деньгах?
– Разумеется. Это вполне нормально для мужчин моего статуса – награждать девушку за доступ к ее прекрасному телу. Особенно если этот мужчина не любит обременять себя обязательствами… Совсем.
Не любит обременять себя обязательствами – непрозрачный намек. Господи боже…
Он действительно достал из бумажника пятитысячные купюры и небрежно опустил их на мою сторону стола. У меня потемнело в глазах. При взгляде на деньги горло начало противно сдавливать. Сглотнула ком, но на его месте тут же появился новый. Еще тяжелее, чем прежний. Не получалось и слова вымолвить. Глаза защипало.
Конец ознакомительного фрагмента
